Илья Крамник, военный обозреватель РИА Новости.
В 2009 году Вооруженные силы России должны получить новую военную доктрину, разработанную с учетом реалий современного мира и задач, определяемых стратегией национальной безопасности и концепцией внешней политики России.
Сущностно, военная доктрина представляет собой систему положений, определяющих задачи военного строительства, подготовки страны и армии к войне, и, наконец, способы и формы ведения войны. Эти положения зависят от политического режима, формы правления, экономического и технологического развития, а также от представлений авторов доктрины о характере ожидаемой войны.
Вопрос создания единой военной доктрины в нашей стране был впервые поставлен после Октябрьской революции 1917 года. Советская военная доктрина является крайне любопытным документом, изменения которого отражали изменения идеологических установок государства. Так, например, будущие войны долгое время виделись как классовые, между миром империализма и первой в мире социалистической страной. Большие надежды возлагались на помощь международного пролетариата. Считалось, что борьба Красной Армии будет сочетаться с восстаниями и гражданскими войнами в тылу противника.
Отказываться от этих положений начали еще до Великой Отечественной войны: уже война с Финляндией показала их некорректность, а Великая Отечественная не оставила от теории классовых войн камня на камне. Вместе с тем, советская военная доктрина верно угадала характер будущей войны – моторизованной, маневренной, нацеленной на глубокие наступательные операции с решительным результатом, с крайне высокой ролью ВВС. Авторы доктрины верно предусмотрели роль и значение тыла в будущей войне, что позволило не тратя времени провести мобилизацию промышленности и экономики в целом, обеспечив требуемый для ведения боевых действий потенциал.
После Второй Мировой войны военная доктрина СССР, равно как и других крупных держав, стала строиться с учетом нового фактора, фактически перевернувшего все прежние представления о войнах – ядерного оружия. Считалось, что если война начнется, то она непременно примет характер ракетно-ядерной и неизбежно приведет к краху капитализма. Предполагалось, что в ракетно-ядерной войне сотрутся грани между фронтом и тылом, а театр военных действий распространится на территории всех воюющих стран.
Целями ядерного удара становились не только воюющие армии, но прежде всего – промышленные центры и другие жизненно-важные элементы инфраструктуры. Вскоре, с наращиванием ядерных потенциалов, в число первостепенных целей вошли и средства ядерного нападения противника. Вместе с тем, наметился явный перекос в сторону переоценки ракетно-ядерных вооружений и недооценки обычных.
Фактически, к середине 60-х неядерная война считалась невозможной, однако последующие события показали, что это не так. Новые редакции доктрины допускали возможность конфликтов без применения ядерного оружия, либо с ограниченным применением. Однако все эти конфликты предполагались крупномасштабными, а в качестве противника рассматривались регулярные армии стран Запада. Значительная роль возлагалась на систему коллективной безопасности, представленной структурой организации Варшавского договора.
В итоге, афганский конфликт, где противником СССР стали иррегулярные вооруженные формирования, оказался в значительной мере неожиданностью: армия не имела ни подходящей для такой войны структуры, ни оптимального вооружения, ни тактики. Всему этому пришлось учиться непосредственно в ходе боевых действий.
Последняя советская военная доктрина, принятая в 1987 году, носила ярко выраженный оборонительный характер. Произошел отказ от термина «вероятный противник», СССР подтвердил ранее объявленные его лидерами обязательства не начинать первым военных действий и не применять первым ядерного оружия.
Однако вскоре СССР пал. Российская Федерация, ставшая его правопреемником, оказалась перед необходимостью заново определять свое место в мире и разрабатывать военную доктрину.
В доктрине 1993 года Россия так же заявила, что у нее нет вероятных противников, и приняла обязательство не использовать военную силу, кроме как для самообороны. Ядерное оружие стало рассматриваться не как средство ведения боевых действий, а как политическое средство сдерживания. В отношении военного потенциала был принят принцип «разумной достаточности»: потенциал должен поддерживаться на уровне, адекватном существующим угрозам.
Дальнейшее развитие событий вынудило скорректировать ряд положений доктрины. В частности, было объявлено, что ядерное оружие может использоваться для отражения агрессии, в том числе и с применением обычных средств поражения.
Наиболее вероятными войнами доктрина считает региональные и локальные, заявляя о снижении вероятности крупномасштабной войны, в том числе ядерной.
Исходя из опыта последних лет и предполагаемого развития событий, следует полагать, что локальные и региональные войны действительно являются наиболее вероятными, в то же время, вероятность крупномасштабной войны может резко возрасти с введением в обстановку новых дестабилизирующих факторов, таких, как слом ракетно-ядерного паритета. Таким фактором является и развертывание системы ПРО США, способной, в перспективе, в условиях сокращения ядерных арсеналов обеспечить безнаказанный первый удар при минимальном или нулевом ущербе от ответного.
Следует полагать, что новая военная доктрина России, сохранив акцент на локальных и региональных конфликтах как наиболее возможных в ближайшее время, обратит внимание на рост вероятности масштабного ядерного конфликта в условиях дестабилизации, а также введет создание системы ПРО в число внешних угроз.
Кроме того, в ближайшем будущем локальные и региональные конфликты также могут принять характер ядерных, чему способствует постепенное увеличение числа стран-обладателей ядерного оружия и необходимых для его создания технологий. Немаловажным фактором является и совершенствование ядерного оружия, делающее его все более «применимым» в реальных боевых действиях. Исходя из этого, поддержание ядерного потенциала России и средств воздействия на ядерный потенциал противника в возможных боевых действиях будет являться одной из главных целей обеспечения военной безопасности. Это предусматривает необходимость поддержания первоклассных вооруженных сил, способных вести боевые действия во всех сферах, и обеспечивать поражение целей на любых расстояниях.
Вместе с тем, Россия должна обладать военной машиной, позволяющей вести действия в рамках миротворческих операций, локальных и региональных конфликтов – их вероятность, как показывают события последних лет, только растет.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
