«Меня очень интересует художественный образ Михаила Саакашвили»,- сказал бы Остап Бендер, увидев на телеэкране человека, грозящего карой небесной смертельному врагу и задумчиво слюнявящего свой галстук.
Мне он тоже любопытен.
В эти дни о президенте Грузии снова говорят. Правда, не так часто, как о новоизбранном лидере Америки – Бараке Обаме. Но, все-таки…
Его изображение мелькает на телевизионных экранах, его опять склоняют в аналитических статья влиятельных изданий…
Есть повод: год минул, как силовые подразделения по его приказу жестко обработали мирную демонстрацию оппозиции дубинками, резиновыми пулями и слегка потравили слезоточивыми газами.
А ровно три месяца назад он отдал приказ бомбить и штурмовать Цхинвали.
Два юбилея в одном флаконе. В обоих случаях почти на рефлекторном уровне следуют указания разобраться с неугодным ТВ.
***
В российских масс-медиа нет, пожалуй, другой такой консенсусной фигуры со знаком минус, как грузинский президент Михаил Саакашвили. (Если, правда, не считать Ксению Собчак).
В России к господину, прикусившему не язык, а галстук, все относятся скверно: и левые, и правые, и центристы, и даже Лимонов с Сергеем Адамовичем Ковалевым. Один человек к нему благоволит – это Валерия Ильинична Новодворская. Но она не в счет. Она и Басаеву в свое время благоволила. И до сих пор с пониманием относится к его участи.
В Грузии и на Западе отношение к Саакашвили много теплее и снисходительнее.
Кто-то сказал про Гитлера, что если бы тогда в 30-е годы функционировало телевидение, не быть бы этому ефрейтору фюрером – уж больно он не телегеничен. Мол, в условиях рыночной демократии такой медиа-товар не имел бы спроса.
Потом кто-то говорил, что если бы фильм Чаплина «Великий диктатор» вышел бы на экраны в довоенной Германии, немецкий народ семь раз подумал бы, прежде, чем один раз проголосовать за его художественный прообраз.
Уже в ту пору находились те, кто называли Гитлера ходячей карикатурой на род человеческий. Это, впрочем, как мы знаем, не мешало ему пользоваться успехом не только у толпы, но и у женщин. В том числе и у очень красивых женщин.
Хотя почему: «но»? Разве толпа – не женщина? Для таких, как Гитлер, толпа – самая желанная женщина.
…И про Саакашвили поначалу говорили, что он – без шансов на какую-нибудь серьезную политическую карьеру.
Думаю, мы склонны заблуждаться относительно как рентгеновской проницательности ТВ, так и волшебной силы киноискусства.
Толпа, как и женщина особенно падка на харизму. И особенно в том случае, когда ее носитель становится носителем властных полномочий. А если истерическая харизма вписывается в соответствующий исторический контекст, то возможно любое чудо. Самое невозможное.
Грузия в постсоветскую пору пережила несколько братаний власти и народа. То были браки по любви. Причем страстной, со слезами на глазах. Например, с Гамсахурдиа. Потом – с Шеварнадзе. Недавно – с Саакашвили.
Бракоразводные процессы были трудными. Иногда с применением огнестрельного оружия. И всегда – скандальными.
Браки с властью по любви, как показывает практика, штука рискованная. Они редко бывают счастливыми. С властью вступать в матримониальные отношения, все-таки, предпочтительнее по расчету. И только по расчету.
***
Первые мои телевпечатления о Саакашвили относятся к той поре, когда он только-только вступил на стезю публичной политики. То был короткий репортаж о дебатах на грузинском ТВ, в которых принял участие молодой энергичный политик.
Не мне одному тогда почудилось его сходство с нашим Владимиром Вольфовичем. По степени агрессивности. По уровню развязности. И по характеру неуважения к оппоненту.
Что касается политических воззрений Михаила Николосовича, то они не сразу себя четко обнаружили. Бывший министр юстиции и будущий президент предпочитал больше говорить о коррупции. На ней, родимой, постсоветские политики, рвущиеся к вершинам власти, по обыкновению набирали очки. Борьба с коррупцией была едва ли не самой плодоносной популистской жилой. Ее успешно разрабатывали и Лукашенко, и Ющенко с Тимошенко. И только во вторую очередь, уже там, оказавшись во властных высях, они затягивали национал-патриотические песни.
А вот идеологическая риторика лидеров новообразованных государств зависела от того, кого они избирали своими финансовыми и политическими спонсорами. В этом пункте и разошлись Лукашенко и Саакашвили как ораторы. Последний стал налегать на демократическую риторику, а первый так и не смог изжить в своих речах авторитарные рефлексы.
Но Саакашвили ко всему прочему еще пришлось некоторое время оправдываться за стилистическое сходство с Жириновским.
Стилистика, однако, это такая хитрая штука… Это не то, что снаружи. Это не одежка. Это – сам человек, его суть. Притом, истинная. Говорю как профессиональный художественный критик.
…В памяти отпечаталась телевизионную «картинка» времен «революции роз»: ворвавшаяся в парламент толпа молодых мужчин, яростно крушащих все на своем пути, ломающих стулья, столы, сжигающих кресло президента... И будущий президент, долбящий спикерским молотком по столу... И побледневший Шеварнадзе, которого охранники, подхватив под руки, спешат эвакуировать из зала...
И еще одна «телекартинка» той поры. Вполне пасторальная: новая власть, вышедшая на балкон к восставшему народу: впереди ныне покойный Зураб Жвания с воздетыми к небу руками, за его спиной довольный собой Михаил Саакашвили, чуть в стороне суровая Нино Бурджанадзе.
Где они теперь – соратники? В могиле подозрительно быстро угоревший на посту премьер-министра Зураб Жвания. В жесткой оппозиции Нино Бурджанадзе. А на вершине – в гордом одиночестве Михаил Саакашвили.
Как все это напоминает кадры из сегодня почти забытого фильма Тенгиза Абуладзе «Покаяние»… Всего лишь стилистически.
А вот кадры из другого фильма. Теперь уже комедийного.
…На площади Свободы мистер Буш выглядел очарованным кавказским пленником. По выходе из ресторана – разомлевшим пленником. Как Шурик в известной картине Гайдая. Но по-настоящему счастливым человеком в этот момент чувствовал себя, все-таки, господин Саакашвили. Как товарищ Саахов перед открытием дворца бракосочетания. Загадочная улыбка не сходила с его лица.
Не телевизионный образ Саакашвили тоже двоится.
Вот впечатление польского журналиста Зигмунта Джечоловского, бравшего интервью у грузинского президента накануне войны:
«Когда его секретарь привел нас к нему в кабинет, он отреагировал на наш поздний визит без обычной официозной надменности. "Вы припозднились? Или я припозднился?" - сказал он, удивляя нас своими дружелюбными вопросами и манерами».
Впечатление российского писателя, встретившегося с президентом в неофициальной обстановке, в кафе. Тот его пригласил к столику, но сесть не предложил.
«Я тогда в первый раз в Тбилиси, вспоминает Евгений Гришковец, - встретился с грузином, в котором не было доброжелательности. В котором не было того элегантного лоска, который так свойственен тбилисским мужчинам. Было видно, что он дурно воспитан, очень самолюбив. Он оказался даже совсем несимпатичным человеком, с неприятным голосом, лишённый, на мой взгляд, какого-либо обаяния. Я очень долго недоумевал и до сих пор недоумеваю, как он смог стать президентом страны, в которой такая выдающаяся культура и так много блистательных, образованных, талантливых людей».
Писателю возражает журналист.
«Прежде чем покинуть его кабинет,- пишет Зигмунт Джечоловский,- я бросаю на него еще один взгляд. Внезапно мне приходит в голову, что он мог бы быть великим президентом. Он умен и образован, он превосходно говорит по-английски. В нем чувствуется харизма. Проблема сводится к тому, что его стране лучше было бы не быть соседом России».
Его стране лучше было бы перебраться в Южную Америку. Но там уже есть Венесуэла и Уго Чавес.
Чавес и Саакашвили – два сапога пара. В том смысле, что один – левый, другой - правый. Риторика их развела, сходство выдает стилистика.
Но чем дальше, тем больше сходства у Михаила Саакашвили с Варлаамом Аравидзе – героем фильма «Покаяние» Тенгиза Абуладзе.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
