Телевизионный проект «Имя Россия» вызывает все более заинтересованную реакцию и у публики и у господ журналистов. Социологи, политики и политологи также заинтригованы исходом соревнования.
Инициаторы спортивно-развлекательного мероприятия чрезвычайно довольны. Интерес перехлестывает через рамку телеэкрана и выплескивается в радиоэфир.
Радиостанция «Свобода» пригласила продюсера и ведущего этого ток-шоу Александра Любимова подискутировать с автором этих строк и тех, что были обнародованы на сайте РИА Новости пару недель назад в колонке «Что в имени твоем, Россия?».
Разговор получился острым, но, как это бывает нередко в устной дискуссии, хаотичным. Не знаю, как моему оппоненту, но мне захотелось прояснить суть спора.
С точки зрения Александра Любимова поиски имени для России в телеэфире и в Интернете преследуют исключительно консолидирующую цель, а заодно просвещают народ по части родной истории.
Мне-то кажется, что выборы единоличного лидера многовековой России из кандидатов, в списке которых есть фамилия «Сталин», раскалывают общество.
Оно, впрочем, уже расколото. Социологические опросы последнего времени показывают, что электоральная поддержка Сталина пугающе велика – 40 с лишним процентов. Инициаторы шоу тешат себя надеждой, что под их присмотром товарищ Сталин проиграет либо Невскому, либо Пушкину. Но даже, если проиграет… Даже, если проиграет в честной борьбе (по поводу чего у меня лично есть сомнения), все равно сама битва за Сталина, как за Родину, это подливание масла в огонь неутихающей вражды между двумя Россиями – сталинской и постсталинской.
Вот собственно исходные посылы господина Любимова:
а) страхи перед именем Сталина – это страхи московской интеллигенции, и они преувеличены,
б) обсуждать то, что сталинские репрессии чудовищны – скучно,
в) он, Любимов, хотел бы говорить о Сталине сбалансировано. Например, при Сталине не было коррупции. А была дисциплина.
г) спор о том, что Сталин – злодей или не злодей, историей закончен,
д) незакончен спор о служении народу без расстрелов и репрессий. И как сделать,- задался вопросом Любимов,- чтобы во главу угла была поставлена личная скромность, а не длина яхты и толщина кошелька?
Напомню читателям, что в том выпуске «Имя России», где рассматривалась кандидатура товарища Сталина, никто не хотел признать себя сталинистом, если не считать его доверенного лица – генерала Варенникова и, понятное дело, Геннадия Зюганова. Даже Дмитрий Рогозин, доверенное лицо Достоевского, сделал на сей счет оговорку. В том смысле, что он никакой, не сталинист.
Не сталинист, конечно же, и Александр Любимов. Все его симпатии на стороне Пушкина. Он, стало быть, пушкинист.
Но в том и дело, что примирить Сталина и Пушкина в статусе мифов, или в качестве гранитных памятников ничего не стоит. Вернее, стоит, но не слишком много.
В 1937-м, кровавом, покойного поэта и живого диктатора славили с одинаковым размахом. Сталина называли Пушкиным сегодня. А Пушкина – Сталиным вчера. Тот опыт показал, что при известной демагогической ловкости можно одновременно и славить свободу, и рубить ее под самый корешок. И милость к падшим призывать, и падших в мерзлую землю Колымы втаптывать по самую макушку.
С иными памятниками живым гражданам лучше не вступать в дискуссии. На сей счет предупреждал Александр Сергеевич в «Медном всаднике». Каждый школьник помнит, чем дело кончилось в том коротком, но ярком сюжете.
И в гости на ужин статуи не стоит приглашать. У них тяжелая десница и смертельная хватка. И об этом предупреждал любимый поэт Александра Любимова.
А уж звать каменных гостей на царство – это последнее дело.
…В том и дело, мы до сих пор не можем понять: где история, а где мифология. Мало того, впечатление такое, что даже и не хотим этого понимать в принципе. Сказал же Никита Михалков: «Фактология не так важна, как образы». Да и Любимов уже в разговоре со мной признал: «Телевидение не может восполнить историческую науку».
Тогда причем тут разговоры о просветительских задачах этого долгоиграющего шоу, об историческом знании, которым проект должен одарить телевизионный народ?
Тогда и со Сталиным нет никаких моральных и душевных проблем. Зачем так волновались те, кто говорили о его преступлениях против человека и человечности.
Генерал Варенников и Геннадий Зюганов и не волновались, когда их оппоненты оглашали список смертоубийств генералиссимуса. Для них-то (и еще для миллионов живых и мертвых) он – художественный образ, легенда, миф, а не реальный исторический персонаж.
У них один вроде бы не убиенный аргумент: миллионы советских солдат умирали за Сталина.
За Сталина? Или: из-за Сталина?
Люди умирали за образ Сталина? Или: из-за исторического персонажа Сталина?
Чтобы ответить на эти вопросы, надо покинуть величественный постамент мифологии и встать на почву истории. Сделать это не просто даже тем, кто хотел бы это сделать. Как, например, тому же Александру Любимову.
У них (у тех, кто хотели бы сбалансировано говорить о Сталине) свой вроде бы не убиенный аргумент: «А разве другие исторические деятели не совершали преступления против человечности?»
- А Наполеон, а Эрик-кровавый?— сразил меня мой собеседник.
Их же, мол, никто не выбрасывает из истории.
Верно. В истории ни один Герострат не забыт. Даже Гитлер. Но именно в истории. В современность, в будущее их предпочитают не тащить. В символические лидеры их категорически не избирают. Немцы в аналогичном телепроекте Гитлера не допустили до «выборов». А уж как они категорически расплевались со своей былой тоталитарной идентичностью. И то не рискнули.
***
Почему, все-таки, Сталина не стоило бы ставить в один ряд с тиранами прошлого? Хотя бы потому, что они тираны Прошлого. Прошлое жило по другим законам. Пытать, мучить, унижать и убивать людей толпами – было тогда законом. Хотя бы и не писанным. Сталин (как и Гитлер) жил в ХХ веке. С этих персонажей особый спрос.
…Россия практически на протяжении всей многовековой истории существовала не только в разных часовых поясах, но и в разных веках. Не уверен, что мы и сегодня все от Смоленска до Магадана живем в ХХI веке. Я имею в виду не социальный уровень жизни. Я говорю о жизни во времени. Для разных веков, а не только для разных культур характерна разная ментальность, разное мироощущение. Наконец, разная идентичность русского человека. В этом и сложность примирения «сталинской России» с Россией демократической.
И может быть, самое главное для нас: пока История не размежуется с Мифологией, им не дано примириться, а нам не суждено объединиться.
А вообще России не нужно имя; оно у нее есть – «Россия».
