Павел Лысов, руководитель аппарата Комитета по делам СНГ Совета Федерации; Вадим Савельев, заместитель начальника отдела конституционного и международного права Правового управления Совета Федерации, для РИА Новости.
Современному международному праву известны два с юридической точки зрения равных, но в определенной степени враждебных по отношению друг к другу принципа: право наций на самоопределение и принцип территориальной целостности. Чтобы попытаться установить оптимальное соотношение между ними, необходимо рассмотреть весь комплекс обстоятельств, возникающих в конкретной политической обстановке.
Начнем с истории. Наболевшей проблемой современности является проблема произвольно созданных в прошлом государственных границ. Наглядным примером этому являются границы, проведенные в свое время по воле «вождя народов», которыми осетины были разделены на две республики. Другой пример – Африка, где границы обозначались европейскими колонизаторами по линейке на карте, а не по территориям проживания народов. Историческая память сильна. Народы всегда будут стремиться восстановить справедливость. Это закономерно и понятно. С этим трудно спорить.
Актом о восстановлении государственной независимости, принятым Верховным Советом Грузии в 1991 году, эта республика была провозглашена правопреемницей Демократической Республики Грузия, существовавшей с 1918 по 1921 годы. С принятием данного акта Грузинская ССР юридически прекратила свое существование. И вместе с этим государственно-правовые отношения Грузии с Абхазией и Южной Осетией, созданные в советское время, также были прекращены, что дало им право самостоятельно определить свою дальнейшую судьбу.
Всем известно, какой нелегкой была эта судьба. В последние годы Южная Осетия и Абхазия неоднократно обращались к России с просьбой принять решение о признании их независимости. Каждый раз российская позиция была предельно взвешенной. Вместо принятия такого решения Россия активно участвовала в переговорном процессе по урегулированию грузино-абхазского и грузино-югоосетинского конфликтов. Российская сторона, ее миротворческие силы играли стабилизирующую роль в регионе, что не раз отмечалось Советом Безопасности ООН. Россия последовательно придерживалась принципа территориальной целостности в отношении грузинского государства и делала все от нее зависящее, чтобы процесс мирного урегулирования взаимоотношений Грузии со своими бывшими автономиями не был торпедирован.
К сожалению, вся история отношений Грузии с Абхазией и Южной Осетией за последние 20 лет – это череда вооруженных акций против народов этих республик, направленных на их выдавливание с мест исконного проживания или физическое уничтожение. Яростные попытки официального Тбилиси «зачистить» территории Южной Осетии и Абхазии от людей неугодных национальностей были предприняты в 1989-1992 годах. Тогда уничтожению и массовому изгнанию подверглись осетины и абхазы не только в этих автономиях, но и в самой Грузии. Более ста тысяч беженцев-осетин из Грузии и 20 тысяч – из Южной Осетии, десятки тысяч беженцев из Абхазии приняли субъекты Российской Федерации. Брошенный Звиадом Гамсахурдия лозунг «Грузия для грузин» привел к плачевным результатам для негрузинского населения, которое оказалось жертвой политики оголтелого национализма. Жестокая вооруженная агрессия, предпринятая Грузией в ночь с 7 на 8 августа 2008 года, оказалась последней каплей, склонившей чашу весов в пользу признания Россией de-jure независимости Южной Осетии и Абхазии.
Насколько соответствуют международному праву действия России, посчитавшей в этой ситуации, что в противостоянии принципов территориальной целостности и права наций на самоопределение «пальма первенства» должна быть у последнего? При ответе не этот вопрос необходимо иметь в виду следующее.
Во-первых, юридической обязанности признания государства не существует. Этот вопрос всегда решался, исходя из национальных интересов. Как известно, Турецкая Республика Северный Кипр, образование которой было провозглашено в 1983 году, признается только Турцией. Нагорно-Карабахская Республика, декларация о независимости которой принята 6 января 1992 года, официально никем не признается. Однако непризнание государства субъектом международного права не лишает его фактической самостоятельности. Именно такая ситуация была характерна для Абхазии и Южной Осетии последние годы. Поэтому так называемая территориальная целостность Грузии с автономиями в ее составе, которая неоднократно декларировалась на политико-дипломатическом уровне, в действительности могла восприниматься только виртуально.
Во-вторых, признание Россией независимости двух кавказских республик актуализирует вопрос о соотношении принципов права наций на самоопределение и территориальной целостности. С одной стороны, может показаться, что между ними имеется непреодолимое противоречие. С другой стороны, в современном международном праве все же существует определенная возможность для преодоления этого противоречия.
Надо учитывать толкование этих принципов в Декларации о принципах международного права 1970 года, которая, в частности, предусматривает, что «право народов на свободное определение своего политического статуса не следует толковать как поощряющее любые действия, которые бы вели к нарушению территориальной целостности государства, действующего с соблюдением принципа равноправия и самоопределения народов и имеющего правительство, представляющее весь народ, принадлежащий к данной территории, без различия расы, вероисповедания и цвета кожи».
Это положение декларации следует интерпретировать как предусматривающее возможность отделения части территории государства в случае несоблюдения условия об участии ее народа в управлении государством. Другими словами, реализация народом права на самоопределение не должна наносить ущерб территориальной целостности государства при условии, что в таком государстве существует политический режим, позволяющий народу быть представленным в органах власти без каких-либо дискриминационных различий.
Конечно, можно спросить о том, кто дает оценку уровню демократии в стране, чтобы прийти к заключению о невозможности реализации права на самоопределение тем или иным народом? Каких-либо обязательных правил по этому поводу не существует. В идеале это должны делать международные учреждения, например, такие как ООН. Однако в рассматриваемой ситуации едва ли можно было ожидать единодушной позиции от этой организации, поэтому Россия имела полное право действовать по своему усмотрению.
Как показал косовский прецедент, самоопределение народа в форме отделения от государства может иметь место при поддержке группы государств, а не международного сообщества в целом или, по крайней мере, его значительной части. То есть можно говорить об определенной практике в данной области международных отношений.
В конечном счете, для успешного решения вопроса о признании государства имеет значение кто его признает, а также обладает ли признаваемое государство дееспособным властным механизмом, чтобы управлять соответствующей территорией. И Южная Осетия и Абхазия обладают всеми атрибутами суверенных государств, в них сформированы и действуют институты власти. Обе республики, пережившие с начала своего независимого существования несколько вооруженных нападений со стороны Грузии, полностью доказали свою жизнеспособность. Этим, кстати, они отличаются от Косово, которое «отстояло» свою независимость только в результате неприкрытой агрессии государств-членов НАТО против Сербии.
Нельзя проигнорировать тот факт, что признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии не вполне согласуется с ее прежними международными обязательствами в отношении территориальной целостности Грузии. Соответствующие положения о территориальной целостности действительно содержатся в резолюциях Совета Безопасности ООН, принимавшихся по Грузии ежегодно. Сходные положения можно также найти и в ряде решений Совета глав государств СНГ, посвященных урегулированию конфликта в Абхазии и в пункте 15 Декларации Стамбульской встречи на высшем уровне 1999 года.
Однако говорить именно о нарушении Россией своих обязательств более чем необоснованно, так как она не нарушила, а пересмотрела их, что абсолютно нормально с правовой и политической точек зрения. Правам, как известно, всегда корреспондируют обязанности. Соответственно, праву Грузии на территориальную целостность корреспондировались обязанности, вытекающие из других принципов международного права. Выполнила ли она эти обязанности? Нет.
Выходка грузинской военщины дала Москве политико-правовые основания подвергнуть серьезной ревизии все, что касается ее отношений с Тбилиси. Действия грузинских вооруженных сил нарушили нормы международного гуманитарного права в отношении российских миротворцев и гражданского населения Южной Осетии, они являются актом агрессии по Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН «Определение агрессии» от 1974 года. Согласно этой резолюции, нападение вооруженных сил одного государства на вооруженные силы другого государства признается агрессией. Таким образом, напав на российских миротворцев, которые состоят из лиц, входящих в состав Вооруженных сил РФ, Грузия совершила вооруженную агрессию против России. Этого вполне достаточно для пересмотра Москвой отношений с государством-агрессором.
Конечно, в идеале действиям Грузии должна быть дана квалификация Советом Безопасности ООН, который несет главную ответственность за поддержание международного мира и безопасности на планете. Но разногласия между постоянными его членами не позволяют принять соответствующую резолюцию. В такой ситуации государство, подвергшееся вооруженному нападению, имеет право отреагировать адекватно. Признание за народами Абхазии и Южной Осетии права на самоопределение в форме отделения от Грузии как раз является адекватной реакцией.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
