Максим Кранс, политический обозреватель РИА Новости.
Глава Минобрнауки Андрей Фурсенко, выступая в среду на «правительственном часе» в Госдуме, раскрыл подробности программы, предусматривающей очередное реформирование системы образования. Хотя, честно говоря, ни для кого откровением это не стало: в середине августа на видеоконференции с представителями регионов вице-премьер Александр Жуков уже изложил суть предстоящих новаций. Под приоритетным национальным проектом «Образование» теперь подводят черту, а на смену ему приходит государственная программа, рассчитанная на четыре года. Что за этим стоит – обычная смена вывесок либо реальная перемена курса?
Сами инициаторы программы считают, что нацпроект свою задачу выполнил – часть прорех, которыми зияла система среднего и высшего образования, удалось залатать. Школам дали новое учебное оборудование и связали с «всемирной паутиной», подкинули денег учителям, а лучших премировали, поощрили талантливую молодежь и создали в порядке эксперимента два национальных университета… Теперь, по их замыслу, пора перейти от аварийного ремонта к планомерной наладке всего механизма.
А незадолго до нынешней презентации на сайте МЭРТа появился проект другой концепции – социально-экономического развития России до 2020 года, в которой пространный раздел также был посвящён образованию. Некоторые промежуточные ориентиры и цифры в этих документах разнятся, но, тем не менее, они очень близки. И главное – в общей направленности и конечных целях, которые кратко можно сформулировать так: реформа средней и высшей школы должна обеспечить инновационное развитие российской экономики.
Надо сказать, что эти концепции, как и все остальные, обнародованные за последние месяцы, выглядят впечатляюще. Буквально под каждым их положением хочется подписаться. Но есть ли гарантии того, что желанные цели будут достигнуты? Ведь пока это не более чем благие пожелания, ещё не отягощённые конкретным содержанием. А успех либо провал любых реформ от подобной конкретики как раз и зависит. Например, от государственных образовательных стандартов, по поводу которых уже не первый год ломаются копья в педагогическом сообществе: старые в начале 90-х отменили, а новые так и не приняли.
Или, скажем, от системы оценки знаний выпускников. Хотя Минобрнауки вроде бы и поставило в этом вопросе точку, обязав всех школьников со следующего года сдавать единый госэкзамен, мнения педагогов здесь тоже расходятся. Как, кстати, и остальных россиян. Недавнее исследование Фонда «Общественное мнение» показало, что позитивно относится к нему лишь 18% из них, неодобрительно – вдвое больше. Последние ЕГЭ, в ходе которых почти четверть выпускников получили «неуды» по математике и литературе, лишь подлили масла в огонь. Инициативная группа родителей обратилась в Конституционный суд с просьбой проверить, законны ли вообще подобные эксперименты над их чадами.
А спикер Совета Федерации Сергей Миронов и зампред комитета нижней палаты по образованию Олег Смолин внесли в Госдуму проект поправок в закон об образовании, которые в случае их принятия сделают тестовую оценку знаний исключительно добровольной. А значит, и вузы уже не будут обязаны её учитывать. Тем более что в этом году результаты ЕГЭ далеко не везде совпали с оценками вступительных экзаменов. Об этом, в частности, на днях заявил и ректор МГУ Виктор Садовничий, который одним из последних уступил нажиму со стороны Минобрнауки.
Критики нововведений, проталкиваемых этим министерством, обвиняют его чиновников в том, что они зачастую перенимают заграничный опыт, не очень-то задумываясь о последствиях. В полной мере это относится и к внедряемой сейчас в России «болонской системе», предусматривающей двухуровневое высшее образование – бакалавриат и магистратуру. Их сомнения имеют под собой основания: если и сегодня компаниям приходится тратить немало сил и средств, чтобы своих молодых сотрудников «довести до ума», то что уж говорить о скороспелых специалистах-бакалаврах?
Ещё одна серьезная нерешённая проблема, которая перетекает из нацпроекта в госпрограмму, связана со структурным перекосом отечественной высшей школы. О ней говорил на «правительственном часе» и Андрей Фурсенко: «У нас наблюдается существенный перевес в сторону некоторых гуманитарных специальностей, из 7,5 млн студентов – только юристов более 700 тыс., многие из которых не востребованы на рынке труда». Изменить ситуацию министр намерен с помощью перераспределения числа бюджетных мест в пользу тех профессий, в которых наиболее заинтересована российская экономика. Правда, если судить по его предыдущим выступлениям, добиться желаемого за предстоящие четыре года вряд ли удастся. В лучшем случае только к 2015 году станет возможным сбалансировать рынок труда и рынок образовательных услуг и разработать для высшей школы нечто вроде бизнес-плана, рассчитанного на длительную перспективу.
Так что российская система образования вступает в четырёхлетку новых реформ, будучи отягощенной грузом старых нерешённых проблем. И главная из них, также названная Андреем Фурсенко, связана с чрезвычайно низким качеством знаний, получаемых как в средней, так и в высшей школе. О том же свидетельствуют и данные опроса, проведённого в августе Аналитическим центром Юрия Левады: только 25% наших соотечественников оценили нынешнюю систему образования в России на «удовлетворительно».
Ну а свою оценку и завершающейся, и предстоящей программам теперь даст президентский Совет по нацпроектам и демографической политике, который должен обсудить их после 20 сентября.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
