Продолжаются дискуссии о том, что имел в виду премьер, прилюдно усекая «Мечел» и валя на дно российский рынок. Некоторые политические мыслители считают, что вовсе ничего не имел. Сделал, и все тут. И точка. А те, кто (подобно автору данной колонки) усматривают здесь некое подобие нейтронной финансовой бомбы, после которой все враги мертвы, а вся инфраструктура сохранилась, приходи и владей, неизлечимо заражены конспирологией. Ну что тут сказать? Увидим. По осени станет понятно, кому именно отойдет измельченный «Мечел», кто быстренько встроится в систему «ЕврАза»; тогда и продолжим тему. А сейчас полемика не имеет ни малейшей перспективы; либо мы исходим из того, что премьер умен и всегда понимает, что делает, либо исходим из чего-то совсем, совсем другого. И совместить две эти логики невозможно.
Одновременно начались дискуссии о том, что значит следующее действие премьера: он взял на себя президентскую функцию, и распорядился помочь Украине с Молдавией, захлебнувшимся от наводнения. Но, кажется, от этого словесного сражения толку будет еще меньше.
И совсем невозможно гадать, взаправду ли уже решено отпустить Ходорковского по схеме условно-досрочного освобождения; с одной стороны, вроде бы да: иначе зачем бы СИЗО визировало прошение, подаваемое в районный суд? С другой, кто знает, чем дело кончится? У нас нет ни малейших данных, чтобы четко сказать: да, отпустят. И, значит, существующий режим начал использовать свою единственную возможность выправить ситуацию, медленно и мирно демонтируя систему, созданную им же. Или столь же четко заявить: нет, продолжит сидеть. И, значит, не надо тешить себя опасными иллюзиями. А коли данных нет, то к чему же гадать на кофейной гуще? Нужно запастись терпением и просто ждать развития событий.
Зато есть реальность, данная нам в житейских ощущениях. И свидетельствующая о глубинных процессах, которые неизбежно скажутся на политике и на экономике. Одна из этих данностей – подмосковная дорога.
По ней тянутся в единой бесконечной пробке полуразваленные грузовики, немногочисленные «Жигули» и «Волги»; но год от года, если не месяц от месяца становится больше роскошных «Инфинити», шестых, а то и восьмых аудюшках; икс пятый, который когда-то казался уделом элиты, на глазах превращается в рядовое автомобильное явление; молчим про фантастические тюнингованные хаммеры, сваренные из двух-трех полутанков в бронированную колбасу наподобие свадебного розового лимузина; не говорим о жалких Мерседесах и обыденных лендроверах для бедных… Что это – символ всеобщего экономического процветания или признак массового одурения, которое случается, например, в Италии, где загорелые мачо мчат на запредельных Феррари, и не факт, что у мачо есть элементарная крыша над головой? Кажется, ни то и не другое. А зримое подтверждение давней догадки, что деньги в России опять перестали быть деньгами. То есть выполнять функцию всеобщего эквивалента. В советскую эпоху деньги были фантиками, которые сопровождали главный капитал – положение плюс связи; сегодня деньги стали подобием индейских перьев, сами по себе они ни одну проблему не решают. Ни в большой экономике, ни в практике домохозяйства.
В нормальной экономической ситуации роскошная машина есть признак финансового успеха. Замер социального статуса. В ненормальной она вполне может оказаться атрибутом поражения, дорожным указателем несчастья. Люди копят деньги на главное: жилье. Но рост цен, не мотивированный ничем, кроме отложенного спроса, постоянно обгоняет накопления; инфляция их жрет. Ипотека дорожает день ото дня; в какой-то момент человек понимает: каюк. Складывать деньги в копилку, она же счет в российском банке, все равно что топить костер купюрами. И человек, отчаявшись, вбухивает отложенные деньги в первую попавшуюся роскошь. В то, что обычно себе позволяют, когда уже решены все жизненно важные проблемы. Семья живет в просторном доме, выгодный контракт подписан на годы вперед, и можно немого расслабиться…
Эта проблема гораздо важнее и гораздо сложнее, чем проблема «Мечела» с «Евразом». И она явно заставляет власти нервничать, поскольку они (тут уж извините за конспирологический подход) анализируют положение вещей. И видят, как взбухает массовое раздражение под покровом внешнего благополучия; как тема дорожающего продовольствия и ценового беспредела на бензоколонках начинает обсуждаться в низовой среде без остановки; как люди, едущие на новых джипах, считают, хватит ли им средств для оплаты бытовых кредитов… Но, нервничая, они продолжают заниматься верхушечным переделом и обмениваться символическими жестами, обозначающими верховенство внутри иллюзорной политической системы; «почему – не наше дело, для чего – не нам судить».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
