УБУД (о.Бали, Индонезия), 31 июл - РИА Новости, Михаил Цыганов. На индонезийском острове Бали имя Вальтера Шписа (Walter Spies) знают все. Слишком многим там обязаны человеку, помогавшему впервые в многовековой истории «Острова богов и демонов» придать светский характер священному для балийцев искусству, которое до того рассматривалось исключительно как жертва богам (причем до Шписа ни композиторы, ни художники, ни резчики, ни хореографы вообще не подписывали свои произведения).
Слишком многим балийцы обязаны кинорежиссеру и хореографу, поставившему, в частности, самый популярный среди миллионов ежегодно прибывающих на остров туристов «танец обезьян» - «кечак», который сейчас многие даже в самой Индонезии (но не на Бали!) уже искренне считают традиционным балийским. Музыканту и композитору, впервые разработавшему систему записи произведений, исполняемых традиционным оркестром гамелан. Другу Чарли Чаплина, Ноэля Коварда и даже Рабиндраната Тагора, впервые сделавшему Бали популярным местом отдыха и работы многих деятелей мировой культуры.
Ну и потом - на Бали искусством интересуются все...
Намного хуже Вальтера Шписа знают в Германии, называемой небрежными биографами его родиной. По свидетельству японского исследователя Миюки Соэдзимы (Miyuki Soejima), единственный автобиографический материал о Вальтере - изданный на немецком сборник писем родным и друзьям и воспоминаний лично знавших его людей - «не переиздавался много лет из-за отсутствия интереса к Шпису со стороны немецкоговорящих сообществ».
В России - на его настоящей родине - Вальтера Шписа не знают совсем. Не менее ленивые, чем биографы, создатели русскоязычных сайтов для туристов прилежно повторяют канонизированную байку о его рождении и молодости, не задумываясь над множеством нестыковок. Что ж, короткой памятью последующих поколений в России никого не удивишь, но все же попробуем хоть частично воздать должное нашему соотечественнику...
Расследование начинается
В биографиях Вальтера его обычно называют сыном немецкого дипломата и лишь изредка упоминают о том, что он родился в Москве. Признаться, я тоже долго считал Шписа немецким художником, пока не задумался над некоторыми странностями его биографии:
что это за «немец», который из 28 прожитых в Европе лет 18 проводит в Москве и на Урале?
что это за «немец», ностальгирующий о семейной даче под Москвой?
что это за «немец», которого его друзья в Германии зовут «Валя»?
Последним толчком стал просмотр вот этого видеоролика на YouTube, где видный исследователь творчества Шписа Джон Стоуэлл (John Stowell) упоминает о том, что и отец, и дед Вальтера были вовсе не дипломатами, а лишь почетными консулами Германии в России и - более того - купцами. Правда, он тоже называет Вальтера немцем, но...
Знаете, так не бывает. Если семейный клан торговцев на протяжении поколений живет в другой стране, его члены обычно принимают ее гражданство (в монархиях - подданство). Так проще вести дела. Да и почетных консулов обычно назначают из числа граждан той страны, где им предстоит работать...
Но мои подозрения так и оставались бы подозрениями, если бы не помощь живущего в Пенсильвании и увлекающегося поисками в электронных архивах и других источниках нашего соотечественника Сергея Беленького. Мы уже не в первый раз объединяем усилия - в частности, именно он выяснил, как именно произошло, что уроженец Индонезии яванский высокий имбирь в латинской классификации назван по имени российского императора Николая I.
Не подвел Сергей и на этот раз, и следующие ниже две части подготовлены с его помощью.
Ответ из Пенсильвании
Родоначальником клана Шписов в России является дед Вальтера - Роберт Шпис (1819-1897), сын торговца из Эльберфельда, что в восточной части Рура. Как и многие другие немцы, привлеченные экономическим и культурным расцветом России и политикой царского правительства, стимулирующей приток энергичных и талантливых иностранцев, в 1846 (по другим данным - в 1845) году он переехал в Москву и впоследствии перешел в российское подданство.
В 1866 году Роберт Шпис получил звание московского купца первой гильдии (хотя некоторые зарубежные источники упоминают о том, что император Александр II специально позволил семейству Шписов восстановить прусское подданство, сам факт принадлежности на протяжении многих лет к первой гильдии говорит о том, что, на самом деле, подданство Шписов было, как минимум, двойным).
Членами российского торгового дома Шписов, относившегося к промышленной элите дореволюционной России, являлись племянник Роберта Эрнст и дети Георг, Леон, Альберт, Рудольф и Адель. Последние двое своими браками связали дом Шписов с другим торговым домом обрусевших немцев - Вогау.
Важной точкой расцвета торгового дома Шписов стало основание в 1870 году совместно с Вогау Московскиого учетного банка и вступление в том же году в партнерство с австрийцем Г. де Вальбеллом по владению и управлению табачной фабрикой «Лаферм» в Санкт-Петербурге (этот прародитель нынешней российской табачной фирмы «Петро» впоследствии стал поставщиком императорского двора, а после революции был известен как фабрика им. Урицкого). Опираясь на это производство, операции по импорту-экспорту табака и табачных изделий и умелое финансирование, Шписы смогли создать целую империю - Акционерное общество табачных фабрик «Лаферм», объединявшее 14 предприятий по всей России.
В их торгово-промышленную империю входили также дочерние объединения "Стукен и Шпис", "Шпис и Прен". В 50-х годах XIX века их фирма занималась также импортом красителей, прежде всего индиго, и хлопка.
Шписам принадлежали доли в целом ряде предприятий: московской табачной фабрике "Дукат", красильной фабрике «Франц Рабенек», Мышегском металлургическом и лесопильном заводах, Череповецком металлургическом заводе, Обществе химических заводов "Стрем" и Обществе суперфосфатов и химических продуктов "Стрежеме-шице" (Варшава), страховом обществе "Якорь" (Москва). На Украине, в Киевской и Подольской губерниях. Они владели предприятиями сахарного производства «Киевская сахарорафинадная фабрика», «Кальник», «Романовский» и «Яропович», вели активную деятельность на Кавказе - табачный "Казбекский синдикат", добыча нефти на Грозненском месторождении, производство бурильного оборудования.
В семье одного из братьев - Леона Шписа - и родился 15 сентября 1895 года сын Вальтер.
Сам Леон Робертович был личностью замечательной - купцом первой гильдии, совладельцем и распорядителем товарищества "Шпис и Прен", отвечающего за торгово-посреднические операции.
Почему Леона Шписа - как и его братьев и детей - называют германским, а не российским подданным, в общем-то, понятно. Дело в том, что Леон Шпис также являлся почетным вице-консулом Германии в Москве, унаследовав эту должность от отца. Отсюда же - и характеристики Вальтера как «сына дипломата» и прочие ошибки...
Однако почетный консул, не состоящий на дипломатической службе представляемого государства, но выполняющий некоторые консульские функции - должность во многом символическая и призванная, прежде всего, поддерживать связь этнической общины с исторической родиной. Такая практика и по сей день применяется многими странами, в том числе и нынешней Россией.
Расцвет торгового дома Шписов был прерван первой мировой войной. Впоследствии по декрету Совнаркома их имущество в 1918 было национализировано.
Взросление героя
Вальтер рос и учился в Москве, проявляя разносторонний интерес и способности в ботанике, зоологии, музыке, танце и живописи. Что не удивительно в семье, в которой четверо детей посвятили себя искусству. Да и сам дом Леона Шписа был также салоном, который часто посещали люди творческие - Скрябин, Рахманинов, Горький.
В 1910 Вальтер уехал учиться в Дрезден, где впервые столкнулся с германской культурой: как классической, так и современной, пронизанной в духе времени футуризмом, экспрессионизмом, кубизмом. Также в этот период продолжилось и углубилось увлечение Шписа Скрябиным: его первые музыкальные композиции носят отпечаток революционной в то время атональной музыкальной модели этого композитора, а его самого Вальтер даже называл: «Мой Бог».
В 1914 году Шпис возвращается, как и каждое лето, в родительский дом в Москву на каникулы. Здесь его и застало начало первой мировой войны.
В августе Леон Шпис интернирован в Москве. Позднее ему вместе с семьей удается покинуть Россию. Вальтер год оставался в Москве, но по достижении призывного двадцатилетнего возраста был тоже интернирован и выслан на поселение в башкирский Стерлитамак. Там он активно интересуется жизнью местных жителей и изучением народной музыки.
Очарование простой жизнью татар, башкир и киргизов, их мелодиями и песнями будет определять многие последующие элементы его жизни.
Год он живет в лагере для интернированных, затем перебирается в татарский дом, где дает уроки музыки детям. Его письма родным полны энергии и оптимизма, он описывает свои пешие прогулки, зарисовки природы, попытки изучения татарского и киргизского языков, арабской литературы, концерты, которые он устраивал вместе с интернированными немецкими инженерами. Он активно записывает перелагаемые им на ноты башкирские и татарские народные мелодии, предпринимает первые попытки рисовать.
Письма Вальтера полны восхищением окружающими его простотой и искренностью: "Если люди менее наполнены [прогрессом], насколько больше они могут воспринять в себя Бога!"
Как рождался союз Востока и Запада
«Его поразительная разносторонность и связи с яванской и балийской культурами могут считаться одним из наиболее плодотворных союзов Востока и Запада», - пишет о Вальтере Шписе Миюки Соэдзима.
Но, похоже, база для такого союза была заложена еще на Урале, где молодой москвич окунулся в поразительную атмосферу бурления множества национальных культур - татарской, киргизской, башкирской, других - более мелких - народностей...
Не «плавильный котел», задача которого - отлить из всего этого многообразия нечто уныло-стандартное, нет! А именно параллельное развитие самобытных культур явно сыграли огромную роль в подготовке Вальтера к той роли, которую ему предстояло сыграть на Бали.
И другая немаловажная параллель. Традиционное творчество народов Урала в корне отличалось от искусства Западной Европы еще одним. «Никто не знал, кем были написаны песни, которые исполнялись на протяжении множества поколений, - пишет Миюки Соэдзима. - И Шпис начинает считать, что «в большей части народного искусства истина скрыта в анонимных трудах». Знаете, это уже абсолютно полное совпадение с тем, что он увидит вскоре на Бали!
Особенно нравилась ему башкирская народная музыка: «Я никогда прежде не слышал ничего столь прекрасного», - говорится в одном из его писем.
Впрочем, не обижал он и киргизов: «Вы и понятия не имеете, как такие вещи меня трогают, - отмечается об их песнях в другом. - Подобные спокойные и ясные вещи, которые проникают прямо в истину».
В конце 1917 года (после революции) Шпису было разрешено возвратиться в Москву, откуда он в октябре 1918 года уезжает от разворачивающейся политической борьбы сначала в Дрезден, а затем - в Берлин.
Забегая вперед, скажем, что ему не удастся найти там себя. И следующие пять лет его жизни вполне могут стать канвой романа или фильма, а потому даже простое хронологическое перечисление основных вех заняло бы очень много места. А потому о них мы расскажем во второй части очерка.
