Федор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», для РИА Новости.
Понятие «государства-изгои», позже преобразовавшееся в еще более зловещую «ось зла», появилось в международном лексиконе в 1990-е годы с подачи американских политиков. Точного юридического значения у него никогда не было. Но все понимали, что имеется в виду: страны, тем или иным образом противопоставлявшие себя доминирующим мировым тенденциям, а если более конкретно - представлениям США о правилах «цивилизованного» поведения.
Сегодня эти словосочетания вышли из употребления - уж очень высокомерно они звучали. Но есть набор государств, к которым Вашингтон, а вслед за ним и часть мирового истеблишмента, относятся с подозрением. В разное время американский список включал Белоруссию, Венесуэлу, Зимбабве, Ирак, Иран, Ливию, Мьянму, Северную Корею, Сербию, Сирию, Судан и др. Сотрудничество с ними считается не вполне достойным «цивилизованной» державы и уж точно недружественным в отношении Соединенных Штатов.
Складывается впечатление, что Россия целенаправленно налаживает связи с теми государствами и субъектами международной политики (например, движение ХАМАС), которые проводят антиамериканский курс. Но чтобы понять истинную логику российских действий не стоит пускаться в обобщения, нужно, напротив, разобрать конкретные мотивы в каждом отдельном случае.
Эти мотивы можно разделить на три категории: принципиально-правовые, политические и коммерческие.
К категории принципиальных относятся базовые представления о том, как должна функционировать система международных отношений. Москва отстаивает главенство национального суверенитета, если же речь идет о действиях наднациональных органов, то они должны строго соответствовать правовым процедурам и быть результатом по-настоящему коллективного решения. И уж точно нет стран, мнение которых более «правильное», чем остальных.
Этим объясняется позиция России, например, по Зимбабве, Судану, Мьянме, отношение к международным расследованиям и трибуналам - следствие по событиям в Андижане в 2005 году, расследование убийства премьер-министра Ливана Рафика Харири или выписанный недавно ордер на арест президента Судана Омара аль-Башира.
Россия не отрицает международного сотрудничества, в том числе и в сфере правосудия, но настороженно относится к тому, что может быть расценено как вмешательство во внутренние дела. Ведь практика последних двух десятилетий показывает, что под предлогом восстановления справедливости или защиты гуманитарных стандартов зачастую преследуются политические цели вплоть до насильственной смены режима.
Политические мотивы - это понимание того, как эффективнее решать международные проблемы. В том, что касается иранской и северокорейской ядерной программы, урегулирования между Палестиной (в особенности ХАМАС) и Израилем или Израилем и Сирией, той же Зимбабве, Москва полагает, что изоляция «проблемных» стран и политических сил только загоняет кризис в тупик. Тем более если преобладают идеологические подходы.
По мнению России, тактика вовлечения в переговоры, налаживания доверия и постепенного продвижения много перспективнее чем попытки откровенного принуждения или запугивания. Это, безусловно, не означает, что давление не присутствует среди инструментов политического воздействия, но только как элемент широкой диверсифицированной стратегии, а не единственное средство.
Опыт работы с Северной Кореей подтверждает правильность такого подхода. Процесс разрешения проблемы иранской ядерной программы, хоть и весьма сложен, но все же продвигается. Ставка на изоляцию ХАМАС, по сути, признана ошибочной (как минимум - бесполезной) даже в США и Израиле. Да и превращение Ливии из «парии» в респектабельного члена мирового сообщества тоже произошло благодаря активной и разнообразной дипломатии.
Наконец, коммерческий фактор, конечно, играет существенную роль. Самый яркий пример такого рода - Венесуэла. Эта страна - идеальный партнер для российского ВПК. Она обладает значительными финансовыми ресурсами, заинтересована - благодаря амбициям своего лидера - в закупке современных вооружений и при этом не подпадает ни под какие международные санкции или ограничения. Оснований для того, чтобы не пойти навстречу, нет. При этом экстравагантная идеология Уго Чавеса, который заявляет о строительстве социализма и создании альянса против американского доминирования, явно далека от взглядов Кремля.
Конечно, есть риск, что проданное оружие может быть использовано в конфликтах, в которых Россия не хотела бы поддерживать ни одну из сторон. Например, звучали подозрения в том, что стрелковое оружие, купленное Каракасом, частично попадает повстанцам FARC в Колумбии, а то, что приобретено Сирией, оказывается в руках ливанской группировки «Хезболла». Но это уже вопрос составления контрактов и добросовестности клиента, на чем Россия, конечно, должна настаивать предельно жестко.
Было бы странно отрицать, что в политике всегда есть и эмоциональное измерение. Например, чем активнее Соединенные Штаты действуют в традиционных сферах российских интересов или поддерживают страны, которые Москва считает антироссийски настроенными, тем более склонна Россия к «симметричным» действиям. Здесь, конечно, важно сохранить трезвый расчет и не перейти грань, за которой могут возникнуть серьезные внешнеполитические проблемы. До сих пор Москве это удавалось.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
