Андрей Федяшин, политический обозреватель РИА Новости
Благодаря стараниям неутомимого президента Николя Саркози, Франция получила модернизированную Конституцию. Созванный специально для такого случая Конгресс Франции, Сенат и Национальная ассамблея, на совместном заседании в Версальском дворце, утвердили внесение изменений в действующий основной закон. Под флагом реформы государственных институтов Саркози шел на прошлогодние выборы. «Конституционная перетяжка» одобрена 539-ю голосами против 357.
Противники Саркози, а это в основном социалисты, коммунисты и «зеленые», почти все как один голосовали против, и утверждают, что победа весьма сомнительная. На самом деле все решил лишь один голос: по конституции, изменить ее можно только большинством в три пятых голосов Конгресса, а это - 538 мандатов. Как не вычитай из 539 «за» 538 «необходимых» - больше одного действительно не получится. Но в саркозистском лагере утверждают, что важен все же результат и торжество демократии.
В конституции, по которой будут теперь жить французы, изменено, подправлено и переписано 47 из 89 статей или иными словами более половины. В нескольких словах - основные изменения в одобренном законе: президент отныне не может избираться более чем на два срока (два раза по 5 лет, ранее президентский срок не был ограничен); назначения министров проводятся только с одобрения парламента; исполнительная власть должна получить одобрение депутатов на отправку французский войск за рубеж сроком более чем на четыре месяца; парламент сам определяет половину своей законодательной повестки (ранее она спускалась депутатам из правительства); любой договор о расширении ЕС будет вынесен на референдум, если его не одобрит три-пятых депутатов обеих палат парламента (это, говорят, направлено против расширения ЕС вообще). Президент получил право напрямую обращаться к совместным заседаниям обеих палат, которого он был лишен с 1873-го года. Это дозволялось делать лишь премьеру.
В любой другой стране такой документ вызвал бы заметное оживление - не каждый же день страна получает кардинально переписанный свод «правил поведения» и обязанностей человека, гражданина, министра и депутата. Ничего подобного не было почти ровно 50 лет. В любой другой, но не во Франции.
На родине Декларации прав человека и гражданина все прошло на удивление спокойно. Даже вина не было выпито более чем в самый заурядный день. И дело здесь даже не в том, что в настоящее время во Франции сезон летних отпусков и подавляющее большинство medames и messieurs заняты как раз последним. Дело в самих французских конституциях.
Родина галлов внесла свой, особый, масштабный вклад в становление и развитие мировой конституционной практики. Российские конституции разных времен по большей части скопированы как раз с французских. Вся проблема в том, что французы начали составлять свои конституции с таким рвением, что с первой, 1791-го года по настоящему не могут остановиться. Если они не пишут совершенно новые конституции, то, уж будьте покойны, либо подправляют, либо задумываются над тем как бы подправить, действующие. Конституции Франции, авторы словно пишут так, чтобы в них постоянно оставалось место для «совершенства».
За более чем 200 лет, прошедших со времен Великой французской революции страна Liberté, Égalité, Fraternité сменила четыре республики (сейчас она живет в Пятой), две империи, перескакивала от монархий к конституционным монархиям, и снова к республикам, имела переходные режимы и параллельно работала над новыми конституциями. За более чем два века легкомысленные галлы успели примерить на себя более двух десятков конституций, конституционных актов и конституционных хартий. Как выразился однажды один из самых авторитетных французских правоведов, профессор Марсель Прело, Франция - это целая лаборатория конституций, здесь их столько, что можно найти на любой вкус. Французы к этому так привыкли, что воспринимают любые изменения и дополнения как нечто вроде обычной примерки у портного.
Саркози, естественно, представил изменения как шаг на пути к «образцовой демократии», согласие на сокращение президентской власти в пользу парламента, народа, Франции.
Надо слишком сильно потрудиться, чтобы обнаружить в мире президентов хоть одного, который добровольно пошел бы на урезание собственной власти. А в мире честолюбивых президентов, Николя Саркози является как раз таким. Определение «честолюбие» еще очень мягкая характеристика его «увлеченности» властью, подобный феномен еще не встречался.
Разговоры о необходимости внесения изменений в Конституцию Пятой республики, принятую еще в 1958-м году, идут уже давно по той простой причине, что она собственно писалась под одного человека - Шарля де Голля. Государственных деятелей такого масштаба Франция, увы, больше не видела. После де Голля в стране периодически подумывали о том, как ограничить президентскую власть. Полупрезидент-полумонарх де Голль, спасший Францию от ее самых жестоких кризисов послевоенных лет прошлого века, это было одно, но полумонарх-полупрезидент, кто бы то ни было еще - это уже совсем другое. Ограничение полномочий двумя пятилетними сроками не весть какая дань демократии, особенно если учесть, что еще ни один французский президент не высиживал в Елисейском дворце более двух сроков. Гораздо важнее было сокращение самого срока президентства в 2002-м году с 7-ми до 5 лет.
Злые языки (из социалистов) утверждают, что Саркози «бросил» парламенту необходимые «крохи», сохранив себе основное. Одновременно, как пишут некоторые газеты, Саркози и его окружение вели вплоть до последних часов голосования усиленную обработку, подкуп и запугивание депутатов. По словам региональной газеты La Montagne, на них давили, обещали субсидии, министерские посты, продвижение по службе, а одному даже угрожали изменением границ избирательного округа с исчезновением его депутатского мандата.
Сенатор-социалист Роббер Бадинтер заявил, что при таких реформах во Франции изменено все, кроме «монократии - власти одного человека над Республикой». Социалисты вообще считают, что Сарко, сняв несколько кирпичей с парламентской половины перекосившегося дома, под свою добавил дополнительного цемента. А почему нет, если предела совершенствованию французских конституций не видно?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
