Режиссер Алексей Герман 20 июля отмечает 70-летие. Он автор фильмов «Мой друг Иван Лапшин», «Проверка на дорогах», «Двадцать дней без войны» и «Хрусталев, машину!». Сейчас он завершает работу над фильмом по роману братьев Стругацких «Трудно быть богом» с Леонидом Ярмольником в роли Руматы.
- Алексей Юрьевич, Вы известны своей тщательностью и скрупулезностью в работе. Актеры не ропщут?
- Они меня уже давно знают. Поэтому те, кто не хочет со мной работать, ко мне и не идут. Поэтому чего им на меня роптать? Они же видят, что мне так же тяжело. Я - актерский режиссер, мне помогают хорошие люди в группе, и я в них понимаю, в артистах.
- Что осталось сделать в работе над картиной «Трудно быть богом»?
- Я снимаю ее долго... надо мной любят смеяться, что я снимаю ее восемь-девять лет. Смеются безграмотные люди. За границей есть огромное количество режиссеров, которые снимают фильмы по семь, восемь, девять лет лет... И если есть возможность делать долго, то это хорошо, потому что лучше сделаешь.
Я умею снимать и быстро - «Лапшин» («Мой друг Иван Лапашин») снят за пять с половиной месяцев, «Проверка на дорогах» - за шесть с половиной месяцев, «Двадцать дней без войны» - за год с небольшим, а ведь это двухсерийная огромная картина с пятью экспедициями, это любой американец дольше бы снимал.
А то, что мы сейчас творим, когда за неделю надо снять серию - это к добру не приведет, а самое главное, что это к злу приводит... Походя губится поколение артистов, которые, не прожив, вынуждены играть. А дальше этот артист пойдет к хорошему режиссеру, а хороший режиссер его не возьмет...
Мы сейчас заняты подготовкой к последней стадии озвучания картины, потом будет музыка, потом эти пленки будут сводиться, потом последует шумовое озвучание, а потом все пленки сведут в одну. В остальном картина практически готова.
Для того, чтобы что-то получилось, получилась бы другая планета, нам нужен был другой тип лиц. Таких, в общем, босховских. Мы искали их повсюду, нашли и стали их учить на артистов...
Мы не ограничивались чешскими актерами (часть съемок фильма «Трудно быть богом» велась в Чехии») - они либо не интересны нам, либо очень дороги. Мы приглашали людей с улицы, рабочих - в принципе, это массовка, которая играет роли. И даже из домов, где живут люди люди с неадекватным поведением, из богаделен - приглашали самых разных людей.
Фокус в том, что из этого всего - плюс актеры, конечно - надо было составить ансамбль, что сделать не очень просто... Очень мало кто способен сыграть с типажами. Потому что типаж вроде ничего не играет, но на самом деле он выкладывает на экран маленький кусочек своей неподражаемой личной жизни. Если он живой, то этот дает колоссальный эффект, на который ни один большой артист не способен. Артист его переиграет в один момент - но только если нужно сыграть перемену в состоянии, то есть перейти от веселья к слезам. Этого типаж сделать не может...
Эти босховские люди очень много дали, я им очень благодарен. Но их надо озвучивать теперь, а попробуй их озвучь! Их самих ими же -не озвучишь, этого сделать они никогда не смогут...
- Сколько времени займет эта работа?
- На озвучку, на перезапись ... еще год. И никто меня с этого не сдвинет... Мы 36 часов делали перезапись «Лапшина», потому что если бы мы такого-то числа в 12 часов дня ее не закончили, студия не выполнила бы план. Но мы закончили. И у меня был сердечный приступ... И 4,5 года картина лежала на полке, а меня уволили. То же самое было с «Проверкой на дорогах» - тоже к такому-то числу, гнали, гнали... в результате 15 лет пролежала... Говорят один наш очень большой «главнокомандующий» сказал: «Дайте ему один раз нормально поработать».
Я озвучанием все это могу погубить, превратить это в нормальную, рядовую, скушную киношку. А я надеюсь, что моя картина будет интересно тем, кто любит вообще киноязык, а не тем, кто любит в кино рассказ, пусть и лихо закрученный, который в принципе надо читать в книжке, а не смотреть кино... У нас кино в основном делается для лентяев, которым лень читать... Пусть мой фильм не посмотрят миллионы. Но я не хочу снимать то, что сейчас «дуют» у нас на экранах.
- Вы не считаете, что у нас идет сейчас возрождение российского кинематографа? Ведь об этом сейчас многие говорят.
- В кино у нас сейчас считают деньги. Именно по этому поводу Путин сказал: «Это и бизнес, и искусство». Вот они первую половину запомнили. Ну, по этой линии - линии бизнеса - у нас, может быть, пошло возрождение. А по линии искусства... На студии «Ленфильм» Трегубович снимал фильм «На войне как на войне», Авербах - «Фантазии Фарятьева», «Чужие письма», Аранович - «Торпедоносцы» и «Летняя поездка к морю», я делал какие-то свои картины, на подходе были режиссеры... Вот это было возрождение. Какую картину вы можете поставить сейчас рядом с этими фильмами?...
У них был Феллини, Бергман великий, Куросава... У них же ничего нет сейчас на самом деле.
- «У них» сейчас те же процессы, что и в России?
- Конечно. Мы ориентир ставили один и тот же - «бабки». Поэтому все так и вышло.
- После картины «Хрусталев, машину» Вы говорили, что не будете больше снимать. Потом началась работа над «Трудно быть богом». Что Вы скажете сейчас?
- Мне хочется снимать - не то чтобы я возненавидел кино... Конечно, у меня и придумано много чего, я бы с удовольствием снял рассказ Толстого «После бала»... Я очень хотел снять «Скрипку Родшильда» - в смеси с рассказом «Именины» и - чуть-чуть - с «Палатой номер шесть»... Но у меня просто нет сил - физических, а снимать фильм все-таки должен сильный режиссер.
Я почему так быстро все картины снимал? Я работал в две смены. Все менялись, а я не менялся. Так работать нельзя сейчас... Написать, придумать - для этого сил достаточно... Режиссура - это все таки искусство молодых...
Но сейчас поступает так много предложений.... У меня происходит странная вещь: когда я кончаю картину, я выздоравливаю. Когда заканчивал «Лапшина», это был вообще ужас - у меня сердце еле работало. Закончил - все как-то само собой прошло.
- А книгу не планируете написать?
- Про кино? Неинтересно. Я не знаю, мне было бы интересно написать совершенно какие-то другие вещи. Нам со Светланой (жена Германа, сценарист Светлана Кармалита), точнее - я один писать не умею, вместе пишем. Мне было бы интересно написать такую крымскую эпопею, о начале первой мировой войны. Когда одни понимают, во что это все обойдется России, а другие не понимают. О предчувствии беды.
- Вы имеете в виду художественную прозу?
- Да, художественную прозу. Мне бы этим хотелось заняться.
- Как будете юбилей праздновать?
- Мы уезжаем в Хельсинки со Светланой. Там будем праздновать юбилей. Финляндия была первая капиталистическая страна, в которую я попал. И я еще полгода не соглашался ехать, отказывался...
Я не ехал, потому что мне так нахамили здесь в райкоме, что я сказал: не поеду! Я в райком не пойду, я не член партии, почему я должен ходить в райком и выслушивать всякие глупости? Мне такие люди звонили, Господи, почти вожди... Мол, мы вас, как рекламу перестройки, понимаешь, а вы не едете! Потом мне там дали такую пачку телеграмм - моих якобы, о том, что я болен. «Что с вами было, что с вами было»? Да ничего со мной не было, я просто отказывался идти в райком.
Потом Игорь Масленников сказал - он у нас был парторгом - что договорился на мой счет... мол иди, тебе не зададут ни одного вопроса. Я пришел, они все сидят... Я говорю: ну, вот я, Герман Алексей Юрьевич, родился тогда-то, в комсомоле не был, в партии не был, в райкоме второй раз, зададите вопрос - сейчас же уйду. Они говорят: «Один, если можно. Мы хотели спросить, за что запретили «Проверку на дорогах». Ну я заревел: «Это я у вас должен спросить, за что вы мне жизнь испортили!»...
И меня послали в Финляндию. И все смотрели, убегу я или нет. Я не убежал.
