Есть общепринятый штамп: свалка истории. Сразу возникает образ, навеянный недавней картинкой из Неаполя; невывезенный мусор гниет под палящим солнцем, расползается, кое-где его уже подожгли, и в воздухе сизая гарь. Между тем, неапольские завалы образовались только потому, что мафия, вступившая в конфликт с властями, запретила вывозить на свалку отбросы прожитого дня; если бы не этот запрет, никакой антисанитарии не было бы. В истории примерно то же самое; не разгребая свой национальный опыт, не вывозя на свалку мусор, не преодолевая неизбежное сопротивление политической мафии, обеспечиваешь себе затхлую атмосферу. И тошноту. И неудобную жизнь. И заторы общего движения.
В нашей любимой стране все последние годы гуманитарной сферой управляла историческая козаностра. Сначала власти молчаливо согласились: что было в 20 веке, то было, быльем поросло. Ничего не трогать и не задевать; где лежало, там пусть и лежит. Меньше вони будет. Прикроем кучу красным флагом, дезинфицируем переписанным гимном, и дальше пойдем. Потом оказалось, что дальше не очень-то пойдешь; дорога в будущее блокирована прошлым. А! сказала наша козаностра. Тогда рассортируем грязь, распределим по красивым отсекам; вывозить не станем все равно. Вот ящичек для сталинских вещичек; вот специальный бак для нужд НКВД. А еще напишем путеводитель по нашему родному мусору, чтобы никто не заблудился. Так появился школьный учебник имени товарищей Филиппова-Данилина, с их бессмертным тезисом: сталинский режим был жестоким, но эффективным менеджментом ускоренной модернизации. И родился прямой приказ телеканалам: не сравнивать национал-социализм и коммунизм, гитлеровский режим в Германии и сталинский режим в СССР. Вот вам, ребята планчик: сюда и сюда ходите, здесь и здесь повороты, а вот сюда ни шагу, иначе сделаем больно.
Но путеводитель тоже не помог. Потому что гора нечистот росла неостановимо; один вид исторического кала отделили от другого, кое-что целлофанировали, дорожки между мусорными кучами протоптали, указатели расставили, но пути вперед все равно не было, только узкие тропинки внутри лабиринта, по кругу, по кругу. Кроме того, хотелось сочетать несочетаемое: и коммунистический режим не трогать, ибо страшно, и НКВД оправдывать, потому что как иначе, и к Солженицыну прислониться, потому что он великий патриот. А делать это было сложновато. В конце концов отечественные козаностры окончательно запутались, и перестали вообще размышлять на опасную тему. А другим говорить - запрещали. Даже церкви.
И вот вчера сотрудник Отдела внешних церковный связей Московского патриархата священник Георгий Рябых сделал некоторое важное заявление. Цитирую по агентству Интерфакс-Религия; ссылку на первоисточник с трудом удалось отыскать в Яндексе: она утонула в приблизительных пересказах с комментариями. "Осуждение коммунизма было начато в 1990-е годы, но так и не было доведено до конца", говорит о. Георгий. И сегодня осуждение коммунизма необходимо продолжить: "почитать память жертв репрессий и их гражданскую стойкость, открыть мемориальные комплексы, вернуть названия городам и улицам, избавиться от советской символики на государственных зданиях, убрать памятники кровавым вождям с центральных площадей городов России, кладбище у Кремлевской стены".
Здесь пока остановимся - и поддержим общий пафос рассуждения.
О. Георгий безусловно прав. У всякой исторической нации есть возвышающие душу воспоминания - и позорные эпохи, когда она проявляет худшее из того, что носит в себе. Коммунизм и есть такая черно-красная эпоха в русской жизни. Разумеется, тот опыт социального покаяния, который накопила послевоенная Германия, нам не подходит - нас никто не завоевывал, судебных процедур и моральных правил извне не предлагал. Из чего никак не следует, что иная, самобытная работа со своим неприятным прошлым невозможна. Название станции Войковской в центре Москвы давно уже не считывается массовым сознанием как некий идеологический знак, как вектор исторического направления; и все же название это записано на подкорке, и запись воспроизводится из поколения в поколение: цареубийство, детоубийство в России возможно, это не только не грех, это путь на вершину славы. А мавзолейное хранение ленинской мумии, химическое сбережение лжемощей того, кто лично повинен в многомиллионной катастрофе русского XX века, это вообще подобие открытого могильника сибирской язвы. И символы сталинского величия, бережно сохраняемые на государственных зданиях. И прочее. И прочее. И прочее.
Означает ли заявление о. Георгия, человека умного, порядочного, самостоятельного, но представляющего вполне официальную структуру церкви, ОВЦС, что власть обдумывает, а не решиться ли на очистку завалов исторической памяти? И намекнула, что была бы не прочь, если бы православное сообщество взяло на себя общественную инициативу? Возможно. Тем более, что невозможно себе представить мирную декоммунизацию истории без мощного церковного участия; кто еще может освятить процесс очищения и превратить его из политической свары - в проблему национальной совести. И если это делать, то делать сейчас - Медведеву вообще досталась участь разгребателя; то, что не делалось в предшествующие восемь лет, потому что было неприятно либо элитам или народу, а значит, понижало популярность вождя, должно быть сделано сейчас. И реформа ЖКХ. И расплата за неизбежный продовольственный кризис; соответственно, непопулярные решения, которые еще предстоят. И окончательные похороны коммунизма.
Но как бы то ни было, в славном деле декоммунизации, ежели оно начнется, мы наткнемся на невидимый барьер, на запретную черту, заранее проведенную на этом направлении; и о. Георгий тут ни при чем. Знаки сталинской эпохи можно поснимать; даже Ленина мыслимо перезахоронить; но кто решится официально договорить недоговоренное, и назвать преступной не только партию большевиков, но и ее вооруженный отряд, НКВД? И, соответственно, раз навсегда закрыть тему преемственности современных спецслужб, отменить все эти значки и значочки «80 лет в строю». То есть превратить их из полумистического ордена верховников в нормальный инструмент самозащиты нового российского государства. С ограниченными полномочиями. И короткой историей. Начинающейся 23 августа 1991 года, не раньше.
И что делать с новосоветским гимном, который тоже символизирует собой тоталитарное государство?
И как быть с отказом признавать Катынь за преступление?
О. Георгия об этом не спросили, он и не сказал. Его спросили о другом: что вместо? Он ответил: гражданский культ царя-страстотерпца, символа законной власти. Тут я, честно сказать, глубоко сомневаюсь в правоте о. Георгия. Для одной части общества последний царь святой; для другой - неудачный политик, трижды просвиставший Россию; для третьих - жертва обстоятельств, вызывающая глубочайшее человеческое сочувствие, но не требующая преклонения. И это нормально. Относиться к Николаю Второму можно так, как Бог на душу положит. Многозначно. А вот к Войкову, Ленину, Сталину отношение может быть лишь одно: создатели преступной власти самозванцев. На этом лучше бы остановиться; без очищения нам не обойтись, а без гражданских культов как-нибудь проживем.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
