Андрей Федяшин, политический обозреватель РИА Новости.
Евросоюз и Россия так долго «начинали» процесс переговоров по новому оформлению своих отношений, что дотянули с ним до самой Сибири. А Сибирь, как известно, «земля больших возможностей». Уже сейчас ясно, что главным на саммите Москва-Брюссель 26-27 июня в Ханты-Мансийске станет решение о начале переговоров о новом договоре о сотрудничестве с ЕС. Они вроде должны начаться 4 июля. Могут начаться и раньше или «задержаться» на неделю другую. Впрочем, дата здесь вовсе не самое главное, ведь Ханты-Мансийск это еще не «свадьба», а «помолвка».
Сам факт того, что лидеры России и Большой Европы «благословили» переговоры вовсе не будет означать, что они будут быстрыми и, начиная от Ханты-Мансийска в российских отношениях с Европейским Союзом нас ждут одни паруса и никаких якорей. Переговоры по новому договору о стратегическом сотрудничестве вместо истекшего еще в 2007-м и продленного на год Соглашения о партнерстве и сотрудничестве могут продлиться от полутора до нескольких лет. Само по себе это совсем не страшно. Мы и без нового договора можем продлевать старый сколько угодно, пока это не надоест одной из сторон. У России вообще нет особых резонов торопиться с договором. Она и так успешно торгует со странами Евросоюза. Проблема здесь - в другом. Вернее, здесь множество проблем, на которые наложилось теперь еще и ирландское «нет» Лиссабонскому договору.
Москве сейчас все сложнее понимать, на каком же языке собирается говорить с ней Евросоюз и что теперь можно ожидать от процесса, который должен вроде завершиться подписанием нового контракта о сотрудничестве России и Европейского Союза. Даже если мы, в конце концов, и подпишем этот многотрудный договор и его положения никто не вправе будет изменить, то, как долго может продлиться ратификация такого договора парламентами всех 27 стран членов ЕС? Если уж в Европе в очередной раз «прокатили» новую конституцию, то «затормозить» брюссельско-российский договор могут с еще большей легкостью.
Но и это еще худо-бедно можно пережить: в конце концов, мы уже несколько лет ждали отсрочек начала переговоров, сможем подождать и ратификации. Трудно, правда, понять, почему Россию продолжают использовать как экспериментальное поле по выработке общей европейской внешней политики.
«Антироссийская неистовость» новоприсоединившихся стран, конечно, объяснима: в конце концов, «большой медведь» не раз обижал своих соседей в ушедшие эпохи. Но странно, почему именно из их позиции выводится общий знаменатель европейской политики? Почему они так легко орудуют своим правом вето, словно электрошоком в толпе? Теперь ведь речь идет о другой России. Теперь речь идет о России, которой порядком надоело, что ее постоянно подвергают экспертизам то на генетическую подходящесть демократии, то на европейскую идентичность. Причем более всего по инициативе тех, кто такую идентичность еще не совсем обрел.
Еще сложнее будет совместить систему координат, в которых находятся Россия и ЕС. Что греха таить, Москва и Брюссель до сих пор живут в разных временных координатах и по-разному или с различиями воспринимают такие понятия, как суверенитет, права человека, роль гражданского общества, вмешательство во внутренние дела. У них непохожие социально-экономические модели. Но это есть и в отношениях ЕС с США, с Японией. И почему-то лишь с Россией Европа пытается заключить соглашения, которые заставили бы ее «копировать» европейскую систему координат. Нам очень уж часто подсовывают вместо двусторонне согласованных документов версии внутренних документов ЕС или «инструкции» по адаптации России к нормам политической и экономической жизни Евросоюза. Почему-то европейцами считается обязательным юридически зафиксировать в договоре все, до самых крошечных, обязательств такого «внутреннего» рода, ратифицировать их и превратить, по сути, в нормы российского национального права. Т.е. заключить некое подобие обязательного для выполнения «брачного контракта».
Один из самых показательных (и одиозных) примеров этого так называемое «приложение Литвиненко», включенное в мандат переговоров (в части юридического и законодательного взаимодействия) по настоянию Британии. Оно должно закрепить обязательства сторон о взаимной выдаче преступников. Навряд ли Россия на такое пойдет.
Здесь хорошо бы помнить, о чем идет речь. Речь идет о Соглашении между Россией и ЕС, взамен вступившего в силу в 1997-м году. Точнее, оно было подписано еще Ельциным на Корфу в 1994-м (затянула вступление в силу чеченская война). Его заключала несколько другая Россия с другим Евросоюзом. Мы еще были в «реанимации» после распада СССР и соглашались на такое, с чем навряд ли согласились бы теперь.
Мы можем торговать с каждым членом ЕС и без соглашения. Оно скорее нужно Европе, которая хочет регламентировать в новом договоре все аспекты нашего «сожительства», не только бизнес, но и безопасность, культуру, политику, юридические аспекты, гражданские права, соблюдение законов и пр. В общем, как уже сказано, заполучить некий «брачный контракт», где по пунктам будет прописано все, что стороны могут, а чего нет.
Брюссель можно понять. В конце концов, ему не безразлично, как и чем будут регламентироваться отношения с единственным мировым «энергетическим супергигантом». Но и России уже важно не только и не столько новое соглашение, написанное другими чернилами для «хромого гиганта», которого можно допускать до общеевропейских ценностей, а можно и нет.
В отличие от ЕС, Россия считает, что излишне детальный проект соглашения было бы крайне сложно согласовать в разумные сроки. Москва выступает за подписание компактного соглашения, которое, с одной стороны, учитывало бы новые реалии и было ориентировано на углубленное партнерство, с другой стороны - давало бы сторонам достаточную гибкость в его реализации на практике. Этот «компакт» может дополняться более детальными договоренностями в отдельных областях сотрудничества. Такая модель уже успешно действует в отношениях Брюсселя и США.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
