Максим Кранс, политический обозреватель РИА Новости.
Три аварии, произошедшие за последний месяц на шахтах в Кемеровской области, вновь привлекли внимание общественности к совершенно недопустимой ситуации, которая сложилась в российской угольной отрасли. А многие невольно вспомнили печальный рекорд минувшего года, когда в результате аварий и несчастных случаев в Кузбассе погибли 215 горняков. Если раньше каждый миллион тонн добытого угля обходился в одну жизнь шахтера, то сейчас и эта, с позволения сказать, «норма» оказалась перекрытой.
Как всегда бывает в таких случаях, следственные органы возбудили уголовные дела, на шахты нагрянули проверяющие, а «ответственные лица» стали выяснять отношения. Глава Ростехнадзора Константин Пуликовский возложил вину за случившееся на руководство региона, а губернатор Аман Тулеев выступил с ответными обвинениями. Причём руководителя кемеровской администрации поддержала группа из 22 депутатов Госдумы и сенаторов, которая обратилась в правительство и Генпрокуратуру с просьбой дать правовую оценку деятельности этого ведомства.
Причины трагедий, в общем-то, всем давно известны. Это, прежде всего, устаревшая техника, несовершенные, отсталые технологии и несоблюдение техники безопасности. Более половины шахт действуют свыше 40 лет. Как отмечалось в отчёте Счётной палаты по результатам проверок, проведённых в 2002 году, «шахтный и карьерный фонды изношены на 53,6%, используемое оборудование не соответствует мировому уровню».
В то же время профсоюзные лидеры видят одну из причин высокой аварийности в том, что государственная система контроля и надзора за соблюдением техники безопасности на шахтах фактически разрушена, а собственники не занимаются надлежащим образом вопросами охраны труда, стремясь получить «быструю и легкую прибыль». А как отмечал председатель Независимого профсоюза горняков России Александр Сергеев, во многих угледобывающих компаниях шахтеры гарантированно получают лишь 30-40% своей зарплаты, остальное - лишь при выполнении плана. Поэтому они «иногда допускают спешку в работе и игнорируют появляющуюся опасность».
Истоки же нынешней ситуации следует искать еще в далёких 70-х годах. Именно тогда нефтегазовое лобби добилось переориентации бюджетных потоков с угля на освоение новых месторождений в Западной Сибири. Всё больше ТЭС и ТЭЦ переводилось на мазут и газ, и как следствие этого угледобыча оказалась на голодном пайке.
Следующий мощный удар отрасль получила с началом рыночных реформ и либерализацией цен. Шахты стали самостоятельными субъектами экономических отношений, и испытания рынком не выдержали - их убыточность в среднем выросла в десять раз. Тогда за помощью обратились в Международный банк реконструкции и развития, но тот выдвинул условие: угледобывающее хозяйство должно пройти реструктуризацию. Минтопэнерго предстояло ликвидировать не менее 140 шахт и разрезов, причём как убыточных, так и тех, что стабильно работали, но оказались в списке неперспективных из-за износа основных фондов и отсутствия средств на обновление оборудования. Надо сказать, наши чиновники планы МБРР перевыполнили: с 1994 по 2001 годы была прекращена добыча на 249 предприятиях. Нельзя сказать, что эта совместная операция принесла России большую пользу.
В результате уже в 1995 году, по оценке Счётной палаты, уровень добычи угля в России стал угрожать национальной энергетической безопасности страны, а в последующие годы опустился ниже критического порога. Оставшиеся предприятия бедствовали, как снежный ком росли их долги перевозчикам. Поэтому им приходилось экономить на всём. В первую очередь - на новом оборудовании и, понятно, на технике безопасности.
Весь парадокс ситуации был в том, что уничтожение угольной промышленности в России происходило на фоне растущего спроса на это сырьё. К концу столетия на нашу страну приходились жалкие 4,8% мировой добычи. И это притом что по разведанным запасам Россия занимает третье место после США и Китая, а ее геологические ресурсы, по некоторым оценкам, составляют около трети мировых. Эксперты подчёркивают, что этих богатств нам может хватить на 800 лет. Для сравнения: нефти - на 90, а природного газа - всего на 50 лет.
Более того, нефтегазовые источники истощаются. Сегодня разрабатывается свыше 70% разведанных в советские времена нефтяных месторождений и 60% - газовых. Все «сливки» практически сняты, а остатки доберут в самое ближайшее время. Недавно министр промышленности и торговли Виктор Христенко предостерёг, что уже в нынешнем году Россия столкнётся с дефицитом газа, а к 2015-му ей будет не хватать до 46,6 млрд кубометров сырья.
Потому-то в последние годы, наконец, вспомнили и об угле. Объёмы его добычи резко растут. Так, в 2007 году на гора было выдано свыше 314 млн тонн, что, правда, существенно меньше, чем два десятилетия назад. Как отмечала недавно International Herald Tribune, премьер Путин, «изыскивая всё новые энергоресурсы, сейчас всерьёз раздумывает о наращивании добычи каменного угля». Этот шаг, по мнению газеты, может дать уникальный шанс на модернизацию промышленности и подтвердить надёжность России как энергетического партнёра Европы.
Так что, похоже, иного выхода у нас нет. Однако без коренной перестройки и технического обновления добывающих предприятий угольный бум может, в свою очередь, повлечь за собой рост аварий на шахтах, а значит - и новые жертвы. Ведь известно, какой высокой ценой приходится платить за каждый «угольный миллион».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
