О ситуации в российских тюрьмах, «авторитетах» и технических новинках в местах лишения свободы РИА Новости рассказал Первый заместитель директора Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) РФ генерал-майор внутренней службы Эдуард Петрухин.
- Эдуард Викторович, по данным ФСИН, в настоящее время в местах лишения свободы в России находятся почти 900 тысяч человек. При этом постоянное увеличение числа осужденных и подследственных наблюдается в течение последних лет. С чем это связано и как, по Вашему мнению, будет развиваться ситуация в будущем?
- К сожалению, такая проблема у нас действительно есть, и не только по следственным изоляторам, но и в колониях строгого и общего режима. Что касается изменений... все-таки, здесь должны работать суды, в первую очередь. За малозначительные преступления можно не сажать людей в следственные изоляторы. Если взять статистику, сколько у нас из зала суда освобождаются - за недоказанностью, за отсутствием состава преступления. Так зачем тогда этих людей содержать в СИЗО? Кроме того, сейчас вырабатывается такая альтернативная мера, как домашний арест - человек будет находиться дома, в отношении него будут проводиться следственные действия. Это поможет разгрузить следственные изоляторы. Скоро у нас появятся электронные браслеты и мы надеемся, что эксперимент с их использованием удастся и мы будем его впоследствии внедрять.
- Почему так редко применяются альтернативные виды наказаний?
- Что касается этого, тут вопрос к суду. Неоднократно у нас были совместные совещания, директор ФСИН Юрий Иванович Калинин и в письменном и в устном обращении неоднократно говорил - давайте применять альтернативное наказание.
- Какова сегодня обстановка в учреждениях УИС, прежде всего, в воспитательных колониях, где осенью прошлого года было несколько неспокойно?
- В настоящее время у нас идет снижение совершенных преступлений в наших учреждениях по убийствам, по тяжкому нанесению вреда здоровью. И обстановка сейчас контролируемая полностью как в воспитательных колониях, так и в колониях для взрослых. Что касается тех событий... мы более тщательно стали следить за ситуацией. Работа у нас и так шла нормальная и та обстановка, которая возникла в Екатеринбурге, не говорит, что там не работали люди. В той колонии и команда хоккейная была и униформа, которой нет у детей в детских домах... и даже в секциях некоторых нет. Там все это было: компьютерные классы, интернет, учеба. Что их толкнуло на это мы уже разобрались - было влияние извне и, к сожалению, подражание молодежи различным героям сериалов вызывает негативные побуждения: прорвать ограждение, захватить оружие, убить тех, кто на вышках, выйти в город и бесчинствовать - все по сценарию.
- В 90-е годы много говорилось о различных «ворах в законе», так называемых «авторитетах» на «зоне», об их «понятиях» и так далее. Сейчас все это присутствует или что-то с тех пор изменилось?
- Изменилось только в одну сторону: заключенные сегодня более жестокие, по более тяжким статьям сидят - это убийства, насилие, преступления против личности... и пока, к сожалению, это присутствует во всех подразделениях.
- А в социальном смысле как-то изменился спецконтингент? Может быть, стало больше «блатных»? Или наоборот?
- Меньше или больше - вопрос риторический. В наших учреждениях сидят 70 так называемых «воров в законе». Естественно, они неподконтрольны, могут влиять... А те криминальные авторитеты, которые находятся на свободе, стараются как-то с ними поддерживать связь. Им не нравится порядок, они стараются его расшатать. Для них зона должна быть «малина», но «малины» здесь не будет. Есть закон и закон будет править.
- Вы бывали за границей, где знакомились с условиями содержания осужденных. Недавно ездили в Норвегию. Если сравнить нашу уголовно-исполнительную систему с европейской - в чем мы впереди, а что, наоборот, нам стоило бы перенять?
- Вы знаете, здесь сравнению не подлежит вообще ничего. Количество осужденных, например, в Норвегии составляет 4 тысячи человек. Самая большая тюрьма - 392 человека, самая маленькая - на 12 человек. Вы сами понимаете разницу... У нас, к сожалению, таких тюрем нет, и чисто профессионально я им завидую - что страна небольшая и численность соответственно...
У нас совершенно разные законы, подход к жизни. Допустим, в Норвегии я спросил во время ланча в женской колонии - а кто готовит здесь? Говорят, осужденные. Я спрашиваю: вы как-то проверяете их на СПИД, на ВИЧ, гепатит? Они отвечают: ну если есть справка у них, мы их не допускаем, а если нет - это их личное право, они могут работать. У нас такого нет. У нас четко определено законом, кто должен работать на пищеблоке. У нас родственники приносят посылки, передачи, там этого нет. Если у нас стоят вышки охраняемые, то у них, допустим, на 12 человек - порядка 30 человек охраны, а вышек нет.
- Может быть, Норвегия в этом плане не самая показательная страна? А как в других странах - допустим, в Германии, в Великобритании?
- Я не был в Германии, но был, например, в Польше - там, в принципе, то же самое... Есть у них хороший следственный изолятор, тюрьма вернее - функционирует и как СИЗО, и как тюрьма. Мне очень понравилось. Сейчас мы пытаемся сделать лучше, так будет в «Крестах-2» - это новый следственный изолятор, будет строиться в Колпино. Если брать Шотландию, то опять несопоставима их численность и наша. Если у них действует, например, Метадоновая программа (так называемая «заместительная терапия наркомании» - прим. авт.), то у нас она просто неприемлема: все наши ученые говорят, что наркотики применять ни в коем случаи нельзя - а там им мензурочку дают... Но тем не менее у них свои законы и видение всего этого.
- Что касается проноса в места лишения свободы тех же наркотиков или мобильных телефонов - у нас иногда «всплывают» такие случаи, а как за рубежом - те же проблемы в учреждениях?
- Те же проблемы. Так же и наркотики, и мобильные телефоны. Мы боремся, чтобы в следственных изоляторах и колониях мобильные телефоны отсутствовали. Есть специальный таксофон, которым осужденные вправе воспользоваться, но никаких мобильных телефонов не должно быть. Есть, например, тайна следствия, и ни в коем случае не должен осужденный созваниваться со своими подельниками, делать угрозы потерпевшей стороне, чтобы люди шли на изменение показаний... А тот криминалитет, который находится на свободе, они, как я говорил, стараются созваниваться, наладить каналы поступления наркотиков - для них это норма жизни такая. И это везде так. В той же Норвегии признались - да, у нас такое было, подъехала машина - бросили наркотики... Но если у нас идет целый комплекс системы охраны, то у них просто прозрачный забор, стоят видеокамеры - пожалуйста, кидай, что угодно. И сотрудники проносят - у них также были выявлены такие случаи.
- В последнее время достаточно много говорилось об электронных браслетах... Какие еще технические новинки могут появиться в местах лишения свободы, может быть, в относительной перспективе?
- Мы сейчас в «Крестах» устанавливаем так называемый «биоскан»... Любой посетитель СИЗО - адвокат, следователь, в том числе сотрудник следственного изолятора, не должен при себе иметь запрещенных предметов. Сотрудников также сканируют - я, например, летаю очень часто и прохожу через эти сканеры постоянно. Соответственно, здесь соблюдены все медицинские нормы, чтобы не превышала норму доза излучения - она здесь не такая, как в рентген-аппарате... Также сейчас прорабатывается вопрос, чтобы не досматривать посылки и передачи вручную, как это сейчас делается - резать что-то, протыкать. Мы сейчас смотрим аппаратуру - она в пределах разумного стоит - которая будет сканировать всю посылку - начиная от металлических банок до их содержимого.
- Это какая-то российская разработка?
- Да, это разработка подмосковной фирмы. Они поставляют данную продукцию в аэропорты, и мы также у них ее будем приобретать. Но для этого нужны деньги. Мы будем просить увеличивать финансирование, потому что надо все учреждения снабдить такой аппаратурой - тогда проверка будет быстрее и качественнее.
- А так называемые «заглушки», которые нейтрализуют сигнал мобильных телефонов - не все колонии пока покрыты соответствующей аппаратурой?
- Мы устанавливаем в СИЗО и колониях такие системы, но пока далеко не все они покрыты такой аппаратурой - она достаточно дорогостоящая. Кроме того, мы должны соблюсти норму операторов, не нарушать ее, а как к этому прийти, если в центре города стоит следственный изолятор? Мы изыскиваем возможности, и я думаю, мы к этому придем - в скором будущем будем покрывать все наши учреждения.
- В ближайшее время будут созданы общественные комиссии, которые призваны отслеживать ситуацию в местах лишения свободы. Как будет вестись с ними взаимодействие, насколько плотно?
- Наша система открыта и мы об этом говорили неоднократно - мы всегда рады взаимодействовать с общественностью, и мы делаем это - в любое наше учреждение можно зайти, но нельзя нарушать распорядок дня, режим содержания. Нельзя допускать некоторые вещи. Если мы знаем, допустим, что осужденный склонен к нападению, мы не можем его оставить один на один с представителем без присмотра - мы ответственны за безопасность всех, кто перешагнул порог нашего учреждения.
- Генпрокуратура предложила ужесточить наказание для тех, кто совершает преступления уже в местах лишения свободы - либо переводить на особый режим, либо как-то «приплюсовывать» ранее не отбытые сроки. По Вашему мнению, насколько это целесообразно?
- Осужденный должен понимать, что он находится в тюрьме и должен выполнять законные требования администрации. За нами очень много надзирают - ежемесячно приезжает в колонию прокурор. Мы должны сами смотреть на осужденного - если он постоянно нарушает, не подчиняется требованиям, какие-то меры к нему должны применяться - не только меры наказания, но и, наверное, какие-то более жесткие меры со стороны прокуратуры, суда. Потому что увеличивать срок все равно будет суд. Я считаю, что это целесообразно - это будет стимулом для тех, кто хочет отойти от своего криминального прошлого, кто у нас обучается в ВУЗах, получают профессию. Но те негативно настроенные, которые присутствуют в каждой колонии, они дестабилизируют - «Почему вы подчиняетесь администрации? Если я кинул окурок - пускай он лежит, не надо подметать». Этого не должно быть. Мы должны жить в нормальном цивилизованном обществе.
- И на особый режим переводить тоже целесообразно?
- У нас переводятся на тюремный вид режима те осужденные, которые не подчиняются требования администрации, нарушают закон, у которых много штрафов - злостные нарушители режимов содержания. Они переводятся на тюремный режим по определению суда - на год, полтора, потом возвращаются обратно в колонию.
Некоторые люди представляют осужденного так: он преступник здесь, но переступив порог колонии он становится мучеником, ангелом. Нет, он им не становится, он тот же преступник - как правило, свою вину они не осознают. Давайте не будем делать мучениками тех, кто совершил преступления против личности - это очень коварный народ. Да, некоторые раскаиваются, но не так, как бы хотелось. Рецидив все равно есть, они все равно после «отсидки» поступают. Рецидив составляет около 30 процентов, это много. А для осужденных сейчас делается практически все - они учатся, им предоставляется бесплатная медицина, бесплатные медикаменты, нормы питания, выплаты, одежда - все это изменилось в лучшую сторону.
- Наверняка, многие стремятся вернуться на «зону», где они обеспечены всем необходимым...
- Да, к сожалению, есть такие, которые не имеют ни кола, ни двора. Они совершают мелкое преступление и садятся, как правило, под осень - зима, весна. Летом выходят, погуляют и обратно. Таких случаев хватает.
- Какие проблемы в настоящее время стоят перед ведомством? Долгое время главной проблемой был недостаток финансирования...
- Я бы не сказал, что вопрос финансирования сегодня стоит остро, в этом году у нас достаточно хороший бюджет, но проблемы существуют. В первую очередь, в медперсонале. Как говорит Александр Семенович Кононец (заместитель директора ФСИН, который курирует медицинские вопросы - прим. авт.), «врач - это штучный товар» и, к сожалению, этому штучному товару мы не можем предложить ничего более хорошего, чем на свободе. Если участковый врач получает от 30 тысяч и выше, то наш врач получает 15 тысяч рублей. Квалифицированный врач, который не только лечит туберкулез, ВИЧ, СПИД, гепатиты, но и операции осужденных проводит. По статистическим данным, туберкулез в наших колониях идет с понижением, мы выявляем его часто в следственных изоляторах, когда поступает подследственный, он не знает, что он чем-то болен.
У нас есть проблема с заработной платой, из-за чего уходит средний состав, который уже приобрел опыт, но дальше таким образом просто не сможет обеспечить свою семью. Есть кадровые проблемы, и государство должно более внимательно относиться к таким вопросам.
Беседовал Дмитрий Тейбаш.
