Национальные кинематографии бывших советских республик - это, по большей части, кинематографии-невидимки. О том, что они, по крайней мере, живы, мы узнаем из конкурсных и внеконкурсных программ престижных фестивалей, или, когда случается юбилей либо известного мастера, либо целой кинематографии.
Грузинские киноведы разыскали документ, который можно считать свидетельством о рождении национального кино. Ровно 100 лет назад грузинским оператором Всилием Амашукели были произведены первые киносъемки. Собственно с этого момента началась и пошла история грузинского кино, памятного именами больших режиссеров, талантливых актеров, искусных операторов, самобытных драматургов. Кино, славного фильмами, которые мы помним и любим.
По поводу 100-летия национальной грузинской кинематографии РИА Новости собрало виртуальное «застолье» - трехсторонний видеомост «Москва - Тбилиси - Баку».
Неожиданно выяснилось, что не именинников на этом торжестве нет. В московской студии деятелей грузинского кино оказалось не меньше, чем в тбилисской. Баку поведал о вкладе в становление грузинского кино тех, кто жил и работал в азербайджанской столице в начале прошлого века.
Тимур Чхеидзе, художественный руководитель БДТ имени Георгия Товстоногова, по телефону из Питера приветствовал своих коллег в Тбилиси, в Москве и в Баку и рассказал им о том, чем было для него, театрального режиссера, родное кино.
Конечно, все участники, перебивая друг друга, сразу заговорили о своей любви к грузинскому кино, о невероятном его обаянии, о своей бесконечной признательности его мастерам. И режиссеры Резо Чхеидзе, Ираклий Квирикадзе, и артист Кахи Кавсадзе, и киновед Кора Церетели радостно стали перебирать дорогие имена Шенгелая, Калатозова, Чиаурели, Закариадзе, любимые фильмы. Стали вспоминать: кто, на каком материке из соотечественников сегодня работает. География грузинских кинематографистов, развеянных по миру судьбой и в силу обстоятельств, оказалась не менее впечатляющей, чем история самого грузинского кино.
Кахи Кавсадзе первым уловил сентиментально-печальные настроения друзей. Словно все, что было хорошего у него и у его товарищей по любимой работе - в прошлом. А настоящее и будущее беспросветно и бесперспективно. С его губ готов был сорваться вопрос: не на поминках ли по дорогому покойнику он и его друзья и присутствуют?
Наверное, не у одного Кахи сложилось такое впечатление. Потому-то столь страстным было возражение московского участника «треугольного стола» Ираклия Квирикадзе, кинорежиссера и сценариста, которого мы помним по короткометражной притче «Кувшин», по исполненному национального пафоса и одновременно национальной самоиронии фильму «Пловец». Сегодня он кинематографист мира. Работает в России, Франции, Германии в Штатах... Только что он закончил вместе со своей супругой (тоже известным грузинским кинорежиссером Наной Джорджадзе) фильм, в производстве которого поучаствовало сразу несколько кинематографических держав.
Квирикадзе говорил горячо и быстро. Его перечень имен режиссеров-соотечественников (в том числе и молодых) активно работающих в разных странах мира и перечень названий талантливых картин были внушительными и, понятное дело утешительными. Если не сказать, вдохновляющими.
Вот с этого выступления юбилейное «застолье» со свойственным подобным мероприятиям величальной и комплиментарной риторикой утратило торжественный характер и приобрело отчетливо выраженный проблемный оттенок. И в Баку, и в Тбилиси, и в Москве заговорили об одном - о том, о чем мастера кино всех бывших советских республик, включая Россию, говорят последние 15 лет. О том, что национальное кино без государственной поддержки не выживет. А без своего кино, пришли к выводу участники «видеомоста», возникает нешуточная опасность утраты народом страны национальной идентичности.
И проблему не решат, полагает киновед Кора Церетели, успехи грузинских кинематографистов на международной арене. Сколь бы они ни были значительными. Все-таки, считает авторитетный специалист, фильмы, снятые Отаром Иоселиани во Франции, не вполне грузинские. Национальная самобытность, национальная уникальность в них предстает размытой.
Ее вывод прост: национального искусства кино не будет без национального кинопроизводства. Отсюда и призыв обращенный уже не только к правительству собственной страны, но и ко всем разбросанным по миру кинематографистам-соотечественникам: вернуться на Родину и возродить всем вместе славу грузинского кино.
Призыв был, разумеется, услышан и с энтузиазмом поддержан на тбилисском конце видеомоста. В Москве возразил кинорежиссер Михаил Калатозишвили, внук Михаила Калатозова. Он и Квирикадзе полагают, что это утопия. Что мир устроен уже по-другому. Как и мир кино. Как и организационные формы киноиндустрии.
Мне, как человеку, наблюдающему сегодняшние проблемы грузинского кино со стороны, тоже кажется, что все должно развиваться естественно и органично. Художник ищет не только там, где лучше, но и там, где глубже.
Художник нередко покидает отчий кров не по материальным или профессиональным соображениям, а чтобы остаться самим собой.
Сегодня, пожалуй, как никогда, стоило бы задуматься о феномене грузинского кино.
Стоит вспомнить, что его самые впечатляющие достижения в 20-х годов «26 бакинских комиссаров», «Соль Сванетии» и другие картины питались «энергией заблуждения» Октябрьского переворота.
Его лиризм в «Чужих детях», в «Нашем дворе», в «Лурджа Магданы» каким-то образом был обязан атмосфере Оттепели.
Ирония «Листопада», «Певчего дрозда», «Необыкновенной выставки», «Голубых гор» стала реакцией на идеологические заморозки в стране Советов.
Наконец, «Покаяние» посчиталось с нашими общими утопическими заблуждениями минувшего века и явилось знамением социальных и политических перемен уже в наше время. И, возможно, источником энергии новых заблуждений.
Грузинское кино победило советский абсурд одной насмешкой.
Отар Иоселиани, много лет работающий во Франции, рефлексирует по поводу общецивилизационных вызовов в современном мире.
Боюсь, что кино, зацикленное только на постижении национальной идентичности, обречено на этнографическую музеефикацию.
Смею предположить, что проблемы современного грузинского кино (как и всех других кинематографий бывших советских республик) связаны не только с недостаточным финансированием, не только с недостатком профессиональных кадров, но и с недостатком зрителей.
Фактор огромного русскоязычного пространства в советское время был важнейшим для грузинского кино. Без него фильмы Чхеидзе, Абуладзе, братьев Шенгелая, Квирикадзе, Рехвиашвили, Иоселиани были бы иными.
Да и наше кино оказалось бы другим без Георгия Данелия, без Резо Эсадзе, режиссера снявшего на «Ленфильме» замечательную картину «Фро» - одну из лучших экранизаций платоновской прозы.
***
Уже после дискуссии Ираклий Квирикадзе с глубоким сожалением рассказал мне, как он, снимая фильм в Грузии, столкнулся с тем, что школьники не понимают по-русски. Это грустно и обидно для нас. Но, возможно, еще печальнее по своим последствиям для грузинской кинематографии. Теряя в силу политических причин исторически сложившееся общее культурное пространство, культурное двуязычие, она рискует утратить свою собственную исключительность, так ценившуюся не только у нас, в России, но и во всем кинематографическом мире.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
