Я не могу понять двух вещей.
Во-первых, почему образованные люди в массе своей уверены, что унтер-офицерская вдова сама себя выпорола?
Во-вторых, отчего мои коллеги из стана либералов в последнее время взъелись на Владимира Владимировича Познера и Александра Исаевича Солженицына?
На Познера рассердились они дважды. Сначала за то, что маститый телеведущий за каким-то «круглым столом» выступил с громким заявлением об отсутствии свободы слова на федеральных каналах. Его манифест тут же подхватили либеральные СМИ, но ему сразу и попеняли: почему раньше молчал? Потом - за то, что вроде бы дал ход назад за круглым столом в студии программы «Времена».
Кто-то, квалифицируя поступок президента «ТЭФИ», прибег к известной фигуре речи: «Сам себя высек, как унтер-офицерская вдова».
Либералы не менее революционеров, бывают суровы к недавним попутчикам и единомышленникам.
По их разумению, и автор «Архипелага Гулага» против самого себя восстал, обвинив «государственные круги на Украине» в намерении голодомор 30-х объявить геноцидом и списать его на РФ как на правопреемницу СССР.
И Солженицын, стало быть, повторил подвиг гоголевского персонажа?
...Только что по телевизору писатель Эдвард Радзинский напомнил о жуткой истории мамаши императора Нерона Агрипине. Сынок заказал ее, а после того, как римские киллеры сделали свое дело, объявил народу, что его родная мама в припадке покаяния сама себя... убила.
Будем считать Агрипину прародительницей гоголевской героини.
Так вот, об унтер-офицерской вдове.
Ее слишком часто всуе поминают политики, публицисты, артисты, все, кто читал Гоголя, кто смотрел его в театре или в кино. И даже те, кто не читал «Ревизора», и ничего не ведает о каком-то там гоголе-моголе.
«Вдову» эту каждый культурный человек держит за пазухой и достает ее оттуда всякий раз, когда надо уязвить и унизить оппонента, когда надо убедить его в том, что он сам для себя - сущее наказание.
Смею, однако, напомнить то, о чем, не сомневаюсь, все знают: у Гоголя вдова некоего нижнего чина русской армии ХIХ века не порола себя. Она не была ни идиоткой, ни садомазохистской. Ее выпороли по приказу городничего Сквозника-Дмухановского. И когда в театре со сцены звучит его реплика: «Скажите, что она сама себя выпорола», в зале раздается дружный смех, потому что всем понятно, как было на самом деле.
Знаем, но употребляем это выражение в положительном смысле - как если бы наглая выдумка городского головы была правдой.
За что же такая несправедливость по отношению к бедной провинциальной женщине из позапрошлого века?
Это один вопрос. А другой: почему мы, гуманисты, либералы, консерваторы, патриоты и антипатриоты, так легко и радостно ведемся на эту очевидную клевету и вторим ей из поколения в поколение?
Для городничего, понятно, то была первая пришедшая в голову «отмазка». Смешная, абсурдная, но ничего другого более правдоподобного в форс-мажорных обстоятельствах он придумать не мог. Сказал коротко и нелепо.
Так, может, и для нас «унтер-офицерская вдова» - тоже «отмазка»? И та же «отмазка»?
...Какая интересная случилась метаморфоза. Сначала эту безымянную даму выпороли, а теперь она сама стола розгой, которой пользуется всякий, кому не лень.
...Так вот о Познере.
Человек совершил, как ни крути, отважный в гражданском отношении поступок. И в тот же миг его схватили за язык и припомнили ему прежние его свободолюбивые высказывания и недвусмысленные обеты, на уровне которых он не смог оказаться в своей повседневной журналистской практике.
Потом, во «Временах», Познер удивился остроте реакции коллег на свое устное «фе» и растолковал, в чем проблема. Речь шла о некоем природном законе масс-медиа, который не он, Познер, открыл. Закон этот гласит: чем меньше аудитория того или иного органа СМИ, тем больше у него свободы; и наоборот.
То есть он хотел сказать, что те вольности, кои позволительны в эфире, например, радиостанции «Эхо Москвы», невозможны в эфире Первого канала.
Тут-то нонконформисты из всех политических лагерей его еще больше стали топтать: мол, опять слукавил, вильнул хвостом, сыграл труса, ушел в кусты, в несознанку и т.д. и т.п.
Между тем, всякий гражданский поступок - дело личного выбора того, кто его совершает, или не совершает.
У Брехта на эту тему есть очень мудрая пьеса «Жизнь Галилея». Герой ее в отличие от Коперника не пошел за правду на костер. Он не выдержал одного только вида орудий пыток. Он отрекся от того, что считал и что было истиной. Его верный ученик бросил ему: «Несчастна та страна, у которой нет героев!».
Ну, а дальше, как сказал бы Радзинский, преданный ученик кричит в лицо учителю: «Винный бурдюк! Обжора! Спас свою драгоценную шкуру?»
Галилей после паузы ответил: «Несчастна та страна, которая нуждается в героях».
Вопрос: в каком случае страна более несчастна? Ответ напрашивается: в обоих.
У Брехта Галилей выбрал шкуру и оправдался перед учеником, перед наукой. Но не перед своей совестью. Себя он ею замучил. Но это был его выбор. И отступничество, и самоистязание.
Что же касается Солженицына, то предъявлять ему обвинения в отступничестве, в шкурничестве - просто грех. Уж он-то пободался с дубами на свой страх и риск. И это был его выбор.
***
А унтер-офицерскую вдову, пострадавшую от городничего, жалко. Причем, вдвойне. Хотя бы потому, что у нее не было выбора.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
