Главный вопрос, который будоражит ныне всю политическую элиту, и, нет сомнений, будет будоражить еще как минимум несколько месяцев, - какие очертания примет конфигурация политической (и экономической) власти в России после мая. Отодвинуто множество решений, роится множество мыслей, возникает множество соблазнов. Но все утыкается в одну фразу: «После мая».
А в сущности, все сводится к вопросу: кто главнее? То есть, кто станет принимать решения, и кому будут подчиняться.
Обсуждаемых вариантов не так много. Первый - уже упомянутый многократно дуумвират. Двое первых среди равных. Возражение «такого в истории не было» (имеется в виду российская история, не история вообще) наталкивается на не менее логичное «все когда-то случается впервые». То есть некоторое обозримое будущее (минимум первые 4 года) существуют две равновеликие фигуры. Соответственно, в каких-то вопросах приоритет за премьером (а Путин фактически уже не оставил сомнений в своем намерении возглавить кабинет, не говоря уже о том, что последние годы он активно занимался экономикой), в каких-то - за президентом. Но в целом мы имеем конструкцию двух единомышленников, один из которых обличен формальными механизмами первенства (в виде положений Конституции), однако по-прежнему чтит авторитет другого и считается с его советами.
Вариант второй - реальная власть переходит к премьеру, для чего не требуется ни менять Конституцию, ни переписывать закон о правительстве, поскольку там уже заложены обширные полномочия. Их применение - вопрос складывающейся практики. А пара глаголов, вызывающих сомнение, - вопрос их трактовки. К примеру, о том, как понимать фразы «правительство обеспечивает проведение» и «осуществляет меры». Поскольку вопрос реальных полномочий органа власти в национальной системе координат критически зависит от веса человека, его возглавляющего, то, соответственно, никаких правовых, политических и неформальных препятствий для перемещения центра власти в правительство, не возникнет.
Наконец, вариант третий - за год, максимум два роль премьера будет сведена до привычной в России: политик значимый, но не ключевой. Весь авторитет полностью перейдет к первому лицу, как то привычнее национальным традициям. Да и люди, как говорят социологи, всегда предпочитают простую и понятную конструкцию, нежели некое усложненное двоевластие. И чем спокойнее будет экономическое положение в стране, тем крепче и очевиднее будет авторитет президента. Он будет олицетворять собой стабильность, рост и улучшение жизни.
То есть вариантов немного. Но вот что наиболее беспокоит ныне политический истеблишмент и примкнувших к нему: каково будет поведение элиты в самый ответственный, переходный период - с апреля-мая и, скажем, до осени-зимы?
Ныне это самый непростой вопрос: как поведут себя «они»? Кстати, наверняка он мучает и двух ключевых политиков страны. Ведь от поведения этой прослойки в некотором роде зависит успешность операции «преемственность», тезиса о последовательности курса, а значит, их собственная влиятельность и способность осуществлять оперативное руководство.
С одной стороны, за последние 3-4 года в стране образовалась целая прослойка менеджеров, чиновников, управленцев, выдвиженцев, назначенцев и еще Бог знает кого, обязанных своими позициями либо лично Путину, либо кому-то из его же команды.
Другой момент - люди, работающие с нынешним президентом, давно заметили это его свойство: «Из тех, кого Путин увольняет сам, он никого не оставляет без компенсации». Иными словами, даже если кто-то в ближайшие месяцы в высших эшелонах будет переведен/смещен/заменен (а определенное обновление правящей прослойки неизбежно), ему предложат достойную компенсацию в виде иной серьезной работы. И, следовательно, обиженных быть не должно.
Таким образом, вроде бы и дальше десятки, сотни людей должны демонстрировать благодарность и лояльность. Но все-таки остается вопрос: кому?..
Дело в том, что, с другой стороны, как говорилось в известной басне, «старое добро забывается». В современной системе отношений это ближе всего к знаменитой «дилемме заключенного», и скорее всего, именно на ее основе будет делаться базовый выбор. Но «дилемма» дает три способа поведения (в сущности, два) и три (тоже, на самом деле, два) совершенно разных следствия...
Люди поступают так, как им выгодно сегодня. Именно на основе рационального выбора они, вероятнее всего, и станут действовать, пытаясь просчитать ценность и полезность этого самого своего выбора и его последствий. Какая форма поведения принесет завтра (не послезавтра, не через 5 лет) максимальную выгоду с минимальными издержками, та и станет доминирующей среди политической, экономической и региональной элиты. Не на основе прошлого будет формироваться выбор, а на основе настоящего. Иными словами, будет выгодно забывать, критиковать, сомневаться, - начнут. Будет выгодно и дальше демонстрировать незыблемость, монолитность, единство, - будут. Будет выгодно зарабатывать состояния, должности, преференции на критике всего и вся, - получим новый анализ «ошибок прошлого». Будет выгодно сохранять всеобщую лояльность, «ошибок» не появится.
Это не новый конформизм, основанный на том, что выгодно здесь и сейчас, в рамках своей жизни, и неинтересно ничего за пределами. Не старый советский конформизм, связанный со страхами перед институтами, прохождение через которые укрепляло или ломало карьеру. Это совокупность того и другого - нежелание поступаться обретенным благополучием, сопровождаемое страхом, с одной стороны, и обычным бытовым рационализмом, с другой. Этакий новый старый конформизм.
Покорность и лояльность разных слоев российского населения многие социологи объясняют адаптивным поведением, свойственным человеку в послекризисные периоды. Однако согласиться с этим можно лишь отчасти. Не исключено, что адаптивность вообще является одной из доминирующих национальных российских черт. Этакая готовность, скорее, встроиться в действующую модель поведения, чем попытаться перестроить ее, чтобы в будущем вовсе быть избавленным от каких бы то ни было «дилемм».
Нынешняя общественно-политическая ситуация - результат скрещивания стабильности с конформизмом и адаптивностью элит и обывательских масс. До тех пор, пока «дуумвират» существенно не потревожит такой реальности - он будет принят. Если же в силу каких-либо причин от «дуумвирата» (причем неважно, от кого именно из двоих) поступит сигнал на перемену статус-кво, это потребует такой перестройки и перегруппировки сил, конечный результат которой предсказать сложно.
Даже те, кто замер сейчас в ожидании «после мая», не знают, как они поведут себя в непривычной ситуации, корректирующей ход вещей, сложившихся за 8 лет. Опыта прохождения таких «дилемм» пока не имеется.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
