Андрей Вавра, политический обозреватель РИА Новости
Выступление Дмитрия Медведева на втором Общероссийском Гражданском форуме должно рассматриваться, прежде всего, как представление эскиза предвыборной программы будущего президента. Безусловно, она будет еще дополняться и уточняться. Но кое-что принципиально важное уже сказано.
Естественно, что Медведевым были провозглашены некие общие базовые принципы, которыми будет руководствоваться будущий президент: «Строятся эти принципы на реальных задачах, востребованных обществом. Каковы эти принципы? Прежде всего, это свобода и справедливость, во-вторых, гражданское достоинство человека, и, в-третьих, благополучие и социальная ответственность».
Главная задача власти, по словам Медведева, - это сохранение стабильности, спокойного и планомерного развития - без всяких революций и катаклизмов. Будущий президент будет социально ориентированным президентом - приоритетной задачей государственной политики является благополучие граждан.
Кроме того, в выступлении был дан некий сигнал элитам - при четко заявленной преемственности курса (в чем никто и не сомневался), изменения грядут. Конечно, бросается в глаза, что язык и система понятий будущего президента еще не до конца сформированы. Но самое важное предъявлено - это поиск иной тональности, интонации, нового дискурса, поиск новых идеологем.
Например, все обратили внимание, что Медведев дал иную, чем это было принято в последнее время, версию истории 90-х. «В 90-е годы наша страна прошла по краю, мы совершили много ошибок, но страну не развалили. В этом реальная заслуга и власти того периода, и гражданского общества».
Не очень умные интерпретаторы все наши 90-е годы мазали черной краской (все развалили, разворовали, во внешней политике все уступили) - по контрасту с 2000-ми, про которые только хорошее. Отчего возникал вопрос: если 90-е - это все неправильно, то, выходит, правильно то, что было до них - 80-е, 70-е, 60-е, 50-е и т.д.?
Медведев в оценке событий 90-х заходит с иной стороны - страну не развалили. При этом тема преемственности - от кого вести свою родословную нынешнему режиму - со свойственной нашей эпохе идеологической уклончивостью не затрагивается. А ведь с тем периодом были связаны две фундаментальные вещи - расставание с коммунизмом и строительство основ демократического общества.
Правда, есть в речи Медведева один момент, непосредственно относящийся к данной теме (от чего ушли и к чему пришли), но снесенный в другое место: «Большинство партий говорит о необходимости соблюдения основных конституционных начал, основных прав и свобод граждан. О том, что достойную жизнь людей можно построить только на основе эффективно развивающейся рыночной экономики. Еще пятнадцать лет назад не верилось, что на этой основе можно найти консенсус в нашем обществе. Сегодня этот консенсус найден и это огромное достижение в развитии нашего общества за последние восемь лет».
Это не про то, что коммунизм плохо, а его снос - хорошо (коммунистов и коммунизм не ругаем, что кто-то кого-то победил, не упоминаем). А про то, что в обществе сегодня (неважно каким путем) сформировалось согласие на иной, чем прежде, идеологической основе.
Вот пока что такой у нас уровень понимания истории - увязать наше многогранное прошлое в один узел еще никак не удается.
Важный пассаж выступления связан с рассуждениями про специфику российской демократии. Тут тоже есть интересные нюансы.
«Базовые ценности сформулированы человечеством давно. Но применить их к российской действительности бывает проблемно. Как совместить национальные традиции с фундаментальным набором демократических ценностей? Это задача, над которой политические интеллектуальные элиты России бьются сто пятьдесят лет кряду. Сегодня мы значительно приблизились к ее решению. С одной стороны мы вернулись к собственным культурным ценностям, именно они составляют нашу национальную идентичность и при этом являются неотъемлемой частью мировой цивилизации. С другой стороны, у нас есть собственный ценный опыт жизни в условиях демократии, политической и экономической».
Это про пресловутую «суверенную» демократию - что мы, все-таки, особые. Но не так вызывающе и агрессивно, как это принято сегодня представлять. Словом, налицо смягчение политической риторики.
Вместе с тем, здесь еще непаханое поле для разного рода дополнений и уточнений. Почему «проблемно»? С кого ведется хронология борьбы за совмещение национального и демократического? И неужели борьба шла все 150 лет? И если наши культурные ценности «неотъемлемая часть мировой цивилизации», с чего тогда сыр-бор о «проблемности применения»?
Политологи, конечно, растолкуют этот экскурс в историософию, но как фрагмент предвыборной программы - слишком сыро и невнятно.
Для зарубежных партнеров, безусловно, особый интерес представляет пассаж о взаимоотношениях России и Запада.
«Как сегодня относятся к нашей стране в зарубежных государствах. К сожалению, у ряда наших партнеров к концу 90-х годов сложилось впечатление, что никакого отдельного развития по собственному сценарию у России быть не может, а в том сценарии, который существует, ей отводилась роль добросовестного ученика или статиста».
Но в последние годы Россия укрепилась экономически, существенно усилила свои позиции на международной арене. Стала гораздо сильнее, а значит, и самостоятельнее. И отношение к России со стороны ее зарубежных партнеров изменилось.
«В чем основная проблема тех государств, которые столь внимательно наблюдают за нашим развитием? Почему нас все еще опасаются? Зачастую им просто неясно, куда движется Россия, и что мы собираемся делать в перспективе. В этом коренится одно из фундаментальных исторических противоречий, связанных с присутствием России на международной авансцене. Последние три столетия к России относились таким образом: большие, упорные и не до конца понятные. Хотят развиваться по законам европейской цивилизации, но неизвестно, куда их занесет. Все эти опасения сохраняются и сегодня. И мы должны продолжать открыто и четко разъяснять наши действия и планы в экономике в социальной сфере и в политике, находить себе все больше союзников в мире для совместного решения актуальных международных проблем».
Тут интересна интонация наивного изумления. Упоминание о «проблемах» тех государств, которые нас не понимают и опасаются. И важен тезис о необходимости дальнейших разъяснений. То есть, о диалоге, который введением в оборот понятия «суверенной демократии» (и его практическим применением) потерял значительную долю смысла. Все вместе видимо предполагает более массированную и целенаправленную работу с общественным мнением стран зарубежья.
Но, надо понимать, что все эти вопросы и неясности будут сняты в официальной программе кандидата, которая должна быть скоро обнародована.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
