Дмитрий Косырев, политический обозреватель РИА Новости
Эту небольшую и удивительно изящно изданную книгу, появившуюся в продаже в середине месяца, множество людей открывали с особыми ожиданиями. «Смерть на брудершафт», новый проект Бориса Акунина, при нынешнем статусе автора в российской литературе - это в любом случае событие.
А что это за статус? И, соответственно, чего от автора ожидали и будут дальше ожидать?
А статус вот какой. Задайте человеку, числящемуся среди так называемой «литературной публики», до смешного простой вопрос: кто первый писатель России? У литературной публики свой «гамбургский счет», и в соответствии с ним первыми наверняка окажутся Василий Аксенов и мало известная широкому читателю поэтесса Ольга Седакова. И это - независимо от того, насколько успешны их последние работы, и какие премии им присуждаются.
Но задайте тот же вопрос тысячам и миллионам россиян из тех, кто, судя по выражению лица, иногда держат в руках книгу. И там ответ подавляющим большинством голосов будет такой: ну, Акунин, наверное.
Почему? Это автор, оказавшийся где-то в «золотой середине». Пишет не так много, как сочинители многочисленных милицейских и прочих романов, но респектабельно много: профессионал. Но, в отличие от большинства серийных детективщиков, принадлежит к литературе, а не к чему-то другому. Одновременно элитный (чем вызывает уважение - попробуй до него дотянись) и понятный. По его книгам миллионы людей знакомятся с российской историей 19 и других веков так же, как миллионы французов впервые соприкасаются со своей историей благодаря Александру Дюма.
Главное же в том, что Акунин - это человек, который придумал Фандорина.
Вот уникальный феномен: за 15 лет послесоветской истории России, притом что книги в стране выходят все более мощным потоком, только один человек может претендовать на звание общероссийского литературного героя. Не персонажа, а героя. Такого, про которого знают все, которому вольно или невольно подражают, которым восхищаются. Идеал одного или нескольких поколений. Это - Эраст Петрович Фандорин.
И поэтому, что бы ни написал сегодня нового Акунин, читатель будет с замиранием ждать чуда: если автор создал одного Фандорина, то вдруг к общей радости появится второй?
«Смерть на брудершафт», теоретически, могла бы это чудо явить.
Это, как уже было сказано, не одна книга, а проект. Перед нами пока что первая книга из планируемых - видимо - пяти. Под обложкой нынешнего издания две повести, всего их должно быть 10. Судя по тому, что еще четыре обложки готовы (вместе с названиями будущих книг), и их уже показали читателю, автор хорошо представляет себе, что будет дальше с его героями, а значит, свой замысел выполнит.
Акунин в этом проекте стал основоположником нового жанра - «роман-кино», то есть сделал нечто похожее на сценарий (точнее, два сценария), язык его приобрел какую-то уже сверхъестественную простоту. Вдобавок он заступил на целину, которую, что поразительно, не пахал (после Шолохова и Алексея Толстого) никто из крупных российских писателей - 1914 год, Первая мировая война, и работа русской контрразведки в эту эпоху. Время на редкость колоритное, вызывающее сегодня целое море эмоций, и только уже в этом плане автор обречен на успех.
Но второй Фандорин в этом проекте? На первый взгляд, ничего похожего тут не виднеется. Герой книги как бы двоится - 30-летний князь Козловский, иной раз здорово смахивающий на поручика Ржевского и этим симпатичный. И - персонаж поинтереснее, воспитанник князя, экс-студент Алеша Романов. Юноша, обладающий множеством талантов, включая великолепный, почти оперный баритон, или же - судя по репертуару - баритональный тенор.
Первое впечатление: не быть ему Фандориным. Герой, он должен иметь запоминающееся имя - а «Романов», даже «студент Романов», это вам не «Фандорин». У литературного героя должна быть отчетливая внешность, особые привычки и характерная манера говорить («д-девочку жалко»), иначе как ему подражать? Герой также должен быть на полголовы выше читателя, иначе это не герой, а «один из нас».
Романов в этом плане похож скорее на типичного персонажа мировой литературы конца 19 - начала 20 веков. Буссенар, Стивенсон, даже Киплинг... Честный, чистый, умный юноша. И - патриотичный. Как и Фандорин, это человек, симпатичный читателю тем, что для России он сделает что угодно, причем особо на эту тему не размышляя.
Но вообще-то бесполезно рассуждать, создал Акунин «Фандорина номер два», или нет. Потому что он и первого Фандорина не моделировал заранее как единственного настоящего героя русской литературы нашего времени. Просто придумался такой человек, а дальше - засияла голубым электрическим светом божественная искра между писателем и читателем, случилось обыкновенное чудо. И Романова он вовсе не планировал в качестве второго чуда, просто именно такой герой уместен в описанное им время и место.
Дальше - слово за читателем: полюбит или нет? Если это произойдет, значит, в России началась новая эпоха. Потому что сейчас (задним число) понятно, чем приглянулся людям 90-х годов человек чести, выходец из бедного дворянского рода, мужчина средних лет с тяжелой травмой в прошлом, немножко сухарь и консерватор. А тут - гениальный студент, да еще с музыкальной одаренностью, полный бешеных эмоций. То есть человек, для людей нынешней эпохи столь же неожиданный, сколь неожиданным был Фандорин для 90-х. И все же - тот, кого подсознательно ждешь.
Если такого героя Россия примет именно как героя, значит - началось другое время. Если нет - что ж, значит, нет.
