Дмитрий Шушарин, политический обозреватель РИА Новости.
За прошедшие четырнадцать лет действующую Конституцию и ругали, и требовали изменить, и даже называли «расстрельной». Последнее - на совести интеллигентов, которые очень не любят Бориса Ельцина. Понятно за что - за так называемый расстрел парламента.
Между тем это был штурм здания Верховного совета РСФСР, поднявшего мятеж против президентской власти. Этот штурм положил конец советскому периоду российской истории. И после 4 октября 1993 года президента Ельцина ничто не вынуждало принимать новый Основной Закон. Он вполне мог объявить переходный, он же особый, период. Но не стал. В рекордно короткие сроки провел референдум и выборы в парламент - в Государственную думу. В парламент, а не в совет.
И мало кто вспоминает, что это был не первый референдум в том году. В конце апреля Борис Ельцин поставил на всенародное голосование вопрос об одобрении реформаторского курса. И победил.
Сейчас обстоятельства принятия ныне действующей Конституции кажутся почти фантастическими. Впрочем, если разобраться, подобные документы, - те, которые обозначают рубеж между историческими эпохами, - всегда принимаются в обстоятельствах чрезвычайных. И всегда удивляют своим долголетием.
Конституция России, принятая в 1993 году, уникальная еще и тем, что это был первый Основной Закон страны, имевший не пропагандистский, не фасадный характер. Один из персонажей «Доктора Живаго» назвал сталинскую конституцию 1936 года не рассчитанной на употребление. Так вот, Конституция ельцинская как раз наоборот - принималась как документ рабочий, призванный не замаскировать реальную власть партийно-чекистской верхушки, а создать самостоятельные, не марионеточные государственные институты, сформулировать комплекс основных прав и свобод граждан. Чего стоит один конституционный запрет цензуры! Ведь как кто ни старается, а формально ее не установишь, главлит не возродишь.
Эти и многие другие факты совершенно не укладываются в новейшую мифологическую схему о не то лихих, не то застойных девяностых годах. Об эпохе анархии, разрухи и ужаса. Все не так. Это было время государственного строительства, общественной и деловой активности, политического плюрализма. Была создана новая, постсоветская политическая система, обеспечившая преемственность власти в рамках Конституции, работавшая без негласных, но очевидных запретов на критику первого лица и без малейших признаков культа его личности.
И это несмотря на то, что объем власти, предоставленной Основным Законом президенту страны, огромен. Годы, прошедшие после принятия Конституции, показали, что это было единственно верное решение. Россия могла сложиться как государство только в условиях президентской республики. И при президенте, не связывавшем себя ни с одной политической партией.
В рамках этой системы удалось обеспечить бесконфликтную преемственность власти. То есть Борис Ельцин показал себя вполне успешным управленцем. Он не создавал систему власти, замкнутую на него одного, хотя и мог использовать свои конституционные полномочия именно для этого. Как бы ни проходили выборы его преемника, ничего, что посягало бы на Основной Закон, не говорилось и не делалось.
Сейчас Конституция постоянно подвергается опасности пересмотра. Снова поговаривают о переходе от президентской республики к парламентской, хотя для этого нет ни малейших оснований. Изменения такого рода оправданы лишь в ситуации коллапса прежней системы, в политическом и правовом тупике, а не с целью трудоустройства бывшего главы государства. Любые конституционные изменения, даже «точечные» о которых недавно говорил спикер Совета Федерации Сергей Миронов, выглядели бы сейчас совершенно нелогичными и непонятными.
Институт президентства, возникший в 1991-м и закрепленный в 1993-м в Основном Законе страны, продолжает оставаться фундаментом российской государственности, кто бы ни был во главе страны. Это главный итог последних четырнадцати лет. Конституционные рамки не мешают ни существованию этого института, ни развитию российской государственности в целом. И потому Конституцию нельзя трогать.
Ее надо соблюдать. Следовать ее букве и духу.
Вот с последним - с духом - не всегда и не у всех получается. Вот они-то как раз и склонны к конституционным переменам.
И дай Бог, чтобы их реформаторские позывы оставались неудовлетворенными.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
