Самодержавный государь Иоанн Васильевич в изображении актера Юрия Яковлева был самовластен, сентиментален и чуть глуповат. Оказавшись в Советском Союзе, здоровался с простыми гражданами демократично: «Очень приятно, царь». И протягивал руку. Не для поцелуя.
Национальный лидер, избираемый Гражданским собором, в изображении видного теоретика государственной жизни Султыгова очень похож на этого, киношного царя. Потому что он, национальный лидер, перенесет во постиндустриальные времена нравы и обычаи восточной старины, применит их к сиюминутным обстоятельствам. Не принято сейчас созывать земские соборы? Ну что же; мы их не станем созывать; назовем - Гражданским собором. Не проходит нынче коронация, избрание династии на трон? Не будет коронации; не нужно нам штатной должности государя; просто конкретного человека наделим пожизненно монаршими полномочиями. Без перемены конституции. По народным понятиям, которые выше элитарных законов. Получится такой симпатичный, полновластный Нацлид, который будет править, но не управлять. Современный костюм, бритая борода, однако на челе его отблеск короны, в левой руке - настоящий царский посох, правая протянута навстречу - не для поцелуя. А для обычного европейского рукопожатия. «Очень приятно, царь».
Казалось бы, на ретроспекции Султыгова, похожие по стилю на картинки «Ночного дозора», можно не обращать никакого внимания. Слишком они пародийны, слишком комичны, чтобы стать хотя бы подобием правды. Зачем же их запустили? Да выборы, понимаете ли; надо воздух сотрясать, соблазнять малых сил намеками на царскую перспективу для возлюбленного вождя; быдло-с, что с него взять. Мы же понимаем, что это пародия, причем целебная; Султыгов пародирует Симеона Бекбулатовича, состоявшего шутом гороховым при государе Иоанне Грозном; значит, и перспектива получить на троне Грозного - тоже заранее пародируется; а что смешно, то, как известно, уже и не страшно. Это нам еще академик Дмитрий Сергеевич Лихачев объяснял. Или Лотман по телевизору. Кто именно, мы забыли. Но идею помним. Прикол это, ясно?
Ясно. Но как-то так складывается наша самоновейшая история, что многие невероятные повороты в политике начинались с пародийного прикола. Возвращение советского гимна - со «Старых песен о главном». Закрепление идеи единоличной власти - со съезда партии власти, который издевательски стилизовал последние собрания КПСС: умоляющая ткачиха, плачущая сватья баба Бабариха, убежденный инвалид, выезжающий к трибуне на коляске... Можно себе представить, как хохотали сценаристы политического действа; во прикол! А результат, между тем - налицо.
Что же до султыговских пародий, то условия для их проекции на реальную жизнь, для телепортации комических образов в пространство действительной жизни - имеются. И верхушечные, и низовые. Наверху слишком много людей и, что важнее, группировок, у которых имеется один-единственный шанс удержаться у власти - превратив страну в подобие индейского племени, а лидера переодев Чингачгуком; главное, чтобы перьев было побольше. Внизу - и впрямь немало тех, кто повернут лицом назад, для кого любое вольное ответственное будущее - хуже сладкой мифологической смерти. Нравы постепенно мягчеют, это правда; формируется ядро гражданского общества из активного меньшинства, не заинтересованного в революциях и потрясениях, но не допускающего мысли о возможной лукашенизации страны; и все-таки болезненное состояние умов - очевидно.
Достаточно было посмотреть на то, как освещалось возвращение Калоева из швейцарской тюрьмы. Корреспонденты ведь чуткие люди, слушаются не только своего начальства, но и зрителя; что у зрителя на уме, то у корреспондента зачастую на языке. Калоев был героем дня. В прямом смысле слова - героем. Между тем, человек этот стал жертвой роковых обстоятельств; жертвой, осознанно породившей новые жертвы; соблюдя средневековую традицию личной мести, он переступил через границы сегодняшней цивилизации; его горе глубоко и неизбывно, он должен вызывать сочувствие, сострадание, трагическую симпатию; он же вызывал - восторг. И даже вынужден был скромно объяснять восхищенной девушке, прославившей подвиг настоящего мужчины, что он вовсе не бог, а совсем обычный человек, как все вы. Чуть было не сказал - любой на моем месте поступил бы так же.
И такая серьезная реакция масс настораживает больше, чем пародийные проекты доброхотов. Если соблюдение законов кровной мести вопреки закону и основам цивилизации порождает не только волну приязни (тут ничего не попишешь; эмоции могут захлестывать кого угодно; кто знает, сколько западных обывателей втайне признали высшую правоту Калоева), но и желание открыто, не стесняясь, эту приязнь выражать, значит, наши ценностные ориентиры - в прошлом. Там, где пребывают государь Иоанн Васильевич и друг его Симеон Бекбулатович. Там, где держава и скипетр, а не там, где пиджак и запонки. Так что невозможное - возможно.
Тем более что уже сегодня открылся съезд движения «За Путина»; полумонархические митинги, которые давно уже переименованы в «путинги», завершились, начался процесс формализации проекта. Эстафету эксцентричного Султыгова подхватит лощеный и солидный адвокат Астахов; вот и начало перемен, вот и переход хода. Пародист вызвал огонь на себя, выжал из либеральной публики смешки, как выжимают слезу в мелодраме. Теперь прагматик может смешков не бояться, потому что все уже отсмеялись. Что тут сказать? Да ничего. Разве что в очередной раз напомнить - про Пушкина. Который лучше нас понимал и устройство русской истории, и тайные стремления народа, и последствия этих стремлений. В сказке о рыбаке, старухе и золотой рыбке рассказана была пугающая, вечная история. О том, как старуха сначала вышла из рыбачьих жен в столбовые дворянки. Случайно, не закономерно, чудесным образом - из ниоткуда. Затем о том, как ей захотелось стать царицей; и ведь стала, вот что важно. Потом (в черновиках эта главка сохранилась) решила быть римскою папою. Тут уж вовсе не было у нее никаких шансов, даже гипотетических, сплошной прикол; однако же и это удалось. А в конце концов старухе помстилось, будто можно стать владычицей морскою. Управлять тайными законами природы. Быть хозяйкой над чудесной рыбкой. Чем кончилось, всякий помнит.
...А перед ней разбитое корыто.
Может, несмотря на соблазнительные предпосылки и осуществимость полностью неосуществимого - остановимся заранее? На столбовом дворянстве? Не будем делать следующий шаг? А то ведь окажемся с носом. Между тем, разбитое корыто после царского дворца и после Ватикана - совсем не то же самое, что разбитое корыто по привычному ходу жизни, само по себе.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
