Михаил Маргелов, глава комитета Совета Федерации РФ по международным делам, специально для РИА Новости.
В Португалии прошел двадцатый саммит Россия-Евросоюз. В широкой повестке дня обсуждались проблемы Косово, иранского досье, вступления России в ВТО. Но эксперты сошлись на том, что главной проблемой, по обыкновению, стала энергетика. Вернее, снабжение стран Евросоюза природным газом. Ра-бота над новым Соглашением о партнерстве и сотрудничестве отодвинута, по известным причинам, на год.
Те, кто смотрит на российско-европейские связи недобрыми глазами, поспешили заявить, что саммит не внес в наши отношения ничего нового. Казенные оптимисты посчитали, что эти отношения развиваются по нарастающей. Я же считаю, что Россия и Евросоюз задержались на некой промежуточной остановке. Не в тупике, а именно на промежуточной остановке.
Можно говорить о том, что пока в рамках Большой Европы нет единой концепции энергетической безопасности. Но такая концепция обязательно появится по необходимости - в силу географических и экономических причин. Понятны опасения Евросоюза по поводу экспансии на европейский рынок поддерживаемых государствами компаний. Понятно, что российский Газпром не единственная такая компания. Поэтому считать энергетическую политику Евросоюза направленной только против этой нашей компании, это, мягко говоря, передержка, стремление нас поссорить.
Ведь Евросоюзу в любом случае придется иметь дело с регулируемыми государством поставщиками энергоресурсов. В особенности, если речь идет о транзитах нефти и газа из Центральной Азии. Известно, что и ресурсы Ближнего Востока находятся с некоторых пор не в частных руках. Иначе говоря, абсолютное большинство поставщиков склонно усиливать государственное вмешательство в добывающий сектор. Может быть, здесь именно спрятано важное противоречие даже не континентального, а глобального масштаба. Любопытно в связи с этим, что сегодня и в либеральных странах заметно стремление к закрытию национальных рынков от нежелательных инвесторов. Это есть и в США, есть и в странах Евросоюза.
Печально, что это стремление обрело жизнь, когда переплетение наших экономик далеко от естественного потенциала и несимметрично. Российские инвестиции в странах Евросоюза в десять раз меньше, чем европейские в России - 3 против 30 млрд долларов. Один только германский энергетический концерн E.ON вкладывает 4 млрд долларов в российскую компанию ОГК-4. Россия допускает европейские компании и к своим месторождениям: например, Total и StatoilHydro к Штокмановскому. Важно и участие стран Евросоюза в транспортировке углеводородов из России. Последнее достижение в этой области - недавнее подписание голландской компанией Gasunie соглашения с Газпромом об участии в проекте "Северный поток". Уместно указать, что договор предусматривает также строительство газопровода из Нидерландов в Великобританию.
Важный результат саммита - договоренность о раннем предупреждении в отношении поставок энергоносителей в Европу. Речь идет о сближении политик поставщиков и потребителей. Известно, что любая рыночная сделка между продавцом и покупателем - это компромисс. Россия готова его искать. Обвинение в энергетическом империализме - идеологически эффектно, но экономически неэффективно. Следуя авторам термина, продавцы нефти и газа должны по разным ценам отпускать одни и те же продукты разным покупателям. Экспорт энергоресурсов из России чрезвычайно сильно завязан на Европу. И с более глубокой точки зрения, "энергетическое оружие" России направлено против нее самой. Так что в раннем предупреждении Брюссель и Москва заинтересованы одинаково.
Россия уважает механизм работы Евросоюза, основанный на солидарности его членов. Но и для дипломатии России нет государств важных и неважных, вне зависимости от их географического расположения и размеров. У России ровный фронт дипломатии. Чтобы ни казалось, но у нее нет серьезных конфликтов ни с Польшей, ни с Прибалтикой. Это у Польши и Прибалтики, где у части элит вся история сводится к "проклятому прошлому", есть претензии к России. В России нет, например, музеев, посвященных преступлениям чекистов-выходцев из Польши, Венгрии или Латвии в первые годы Советской Власти. Нет в России и института национальной памяти, которыми обзавелись все ее соседи. Россия не тратит время на предъявление накопленных за тысячелетнюю историю встречных исков. А они, конечно, есть. Уверен, что отношения наших соседей с Россией наладятся. По опыту "холодной войны", со сжатыми кулаками долго существовать не удобно.
Сделавшая европейский выбор Россия имеет такое же право на равноправие в отношениях, как и государства Объединенной Европы. Вправе ожидать, что Евросоюз будет непременно учитывать и ее интересы. А у России и Европы общих интересов сегодня и в будущем больше, чем принято говорить. Мир не становится спокойнее - в нем растет конфликтность, настоянная в том числе на расовой и религиозной неприязни. Расползается оружие массового уничтожения. Некоторые государства теряют способность к переговорам, их политическое поведение непредсказуемо. Ситуация в мире сложная - впору вновь поднимать лозунг о борьбе за мир и всеобщую безопасность. А безопасность Европы - это безопасность не ее регионов, а континента в целом.
Россия и Евросоюз объединены общим интересом в борьбе с международным терроризмом. Мы вместе заинтересованы в том, чтобы социальное благополучие охватывало по возможности больше регионов, а миграция не угрожала Европе. Не берусь давать рецептов, но думаю, что ни беспредельное донорство, ни насильственное распространение демократии эти проблемы не решат.
Иногда говорят, наши отношения были бы лучше, если б Евросоюз забыл о своих ценностях, а действовал лишь ради интересов. Это, если угодно, конспиративный ход против единства Большой Европы. Трудно выявить большую опасность для Европы и мира, чем отказ от ценностей. Это означает отказ от гуманизма. Ведь именно, ссылаясь на интересы, власти ущемляют права и свободы граждан, свертывают демократические институты, заменяют право административными процедурами. Именно разного рода интересы заставляют пропагандистов авторитаризма оправдывать насилие мифической "культурной привычкой" народов. Ставить только на интересы - это значит не считаться с международным правом, усиливать конфликтность в нашем неспокойном мире. В обесцененном мире множатся поклонники "философии ненависти". Реальность трудна для принципов, но - станет ужасной, если в угоду ей от принципов отказаться. Без "ценностной цензуры" она становится опасной и непредсказуемой.
Отношения между нами не должны сводиться к тому, чтобы что-то выцарапать друг у друга. Мы тем и связаны, что имеем, пусть расплывчатые, но, несомненно, общие представления о добре и зле. И эти представления взаимно уточняются и обогащаются в рамках именно Большой Европы. Здесь в особенности следует отметить участие России в общеевропейских институтах, прежде всего, в Совете Европы. Стремясь к идеалу, мы должны сознавать, что сталкиваемся с историей. В ней не все линейно, и не все устроено так, как нам хотелось бы. И Совет Европы не держит менторскую осанку. А выявляет чаяния каждого человека, всюду, где его права ущемлены.
Само вступление в эту организацию - это возвращение России на свою исконную родину, в Европу. Этой родины Россию лишили коммунисты, которые девяносто лет назад захватили власть. Новая Россия вне этой своей исторической родины не смогла бы начать мучительную модернизацию не только экономики и государства, но и ментальности. Сам факт этого возвращения действует гораздо более сильным образом, чем любая материальная помощь. Потому что именно перестройка на европейский лад привела сегодня к возрождению российской экономики и социума, к обретению внешней политики. И очень ценно, что Европа не оттолкнула от себя свою неотделимую часть, называемую Россией.
Сегодня с Россией пытаются вести дела с упором на "разрыв в ценностях". Это не продуктивно. Россия давно в "европейском времени". А критика российской демократии ведется по прецедентам, по сбоям в работе институтов. Но демократические институты "в разовом порядке" отказывают всюду в мире. Внушительных стен между ценностями России и Евросоюза нет. Об этом, кстати, говорил недавно в Страсбурге Патриарх Алексий II. Большая Европа разнообразна - она католическая, протестантская, православная и мусульманская. Но ведь и лозунг Большой Европы звучит как "единство в разнообразии".
Это многообразие имеет различные измерения, в том числе по следованию европейским стандартам. Надо относиться к этому с пониманием, настаивать не на просчетах в работе демократических институтов, а на успехах положительных тенденций. Все страны "европейского времени" нуждаются в общеевропейском поощрении и поддержке.
Считаю важным вкладом в расширение значимости лозунга о многообразии начатый в Совете Европы диалог цивилизаций и культур. О "согласии цивилизаций" принято говорить в глобальных масштабах. Но проблемы возникают в регионах. И Совет Европы прикладывает усилия, чтобы придать диалогу ценностей европейское измерение. Мирное сосуществование культур, религий и этносов - важная задача европейского сообщества. И пока не поздно, пока цивилизации не воюют, а конкурируют, диалог между ними необходим и возможен. Современную историю должно двигать не насилие, а солидарность.
Наши интересы не расходятся столь фатально, чтобы раскалывать общие ценности. И эти ценности укрепляются и распространяются именно в рамках Большой Европы. Так получилось, что буквально на днях жизнь испытала на прочность объявленный в России мораторий на смертную казнь. Судили маньяка, который изощренно убил несколько десятков человек, в основном, тех, кто совершенно не мог за себя постоять. Маньяк приговорен судом присяжных к пожизненному заключению. Понятно, что в обществе начались дискуссии между противниками и сторонниками смертной казни. Мораторий, однако, не отменили. Более того, в стане тех, кто требует отмены этой "высшей меры" на законодательном уровне, оказался руководитель Федеральной службы исполнения наказаний России.
Это противоречит мнению, согласно которому население России стоит единодушно за "узаконенное убийство" - смертную казнь. Это не так, причем в разных слоях общества и разное соотношение тех, кто за и против. Чем моложе и удачливей группа опрашиваемых, тем больше в ней сторонников ратификации протокола о запрете смертной казни. Это рождает определенные надежды на то, что новый состав Думы, наконец-то, ратифицирует этот документ Совета Европы.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
