Пётр Гончаров, политический обозреватель РИА Новости.
Тегеран добился своего. В иранскую столицу с рабочим визитом прибывает Владимир Путин. Это первый визит российского президента в Иран, и, как и было согласовано сторонами, он совмещен с участием президента в саммите прикаспийских государств.
Кстати, в проведении второго саммита по Каспию именно в Тегеране есть своя интрига. Когда в 2002 году первый саммит в Ашхабаде был безнадежно провален, именно российский президент предложил второй саммит провести в иранской столице.
Иран сегодня, «благодаря» своей ядерной программе, пользуется исключительным вниманием со стороны международного сообщества и в первую очередь со стороны США и Европы. А если учесть то обстоятельство, что в решении судьбы иранской ядерной программы Россия в составе «иранской шестерки» (пять постоянных членов СБ ООН плюс Германия) занимает позицию, во многом отличную от США и Европы, не приходится сомневаться, что визит Владимир Путина в Иран будет рассматриваться как знаковый. Не случайно французский президент Николя Саркози, будучи на днях в Москве, неоднократно отмечал важное значение предстоящей поездки российского президента в Тегеран.
Понятно, что «особая» позиция России во многом определяется характером двусторонних отношений. Ирану сегодня в региональной политике России отводится одна из ключевых ролей. История распорядилась таким образом, что на всем кавказском направлении, на Каспии и в Центральной Азии - в регионах, где неизбежно присутствуют интересы России и Ирана, эти интересы не сталкиваются, а взаимно дополняют друг друга.
Это побуждает Тегеран говорить о России и Иране как «стратегических союзниках». Москва предпочитает ограничиваться более сдержанными формулировками. В российской столице предпочитают говорить о «стратегическом партнерстве», не выводя его за региональные рамки. Но и этого оказалось достаточно, чтобы стать важным фактором сохранения стабильности в регионе. Достаточно вспомнить, что именно Россия и Иран во многом способствовали урегулированию внутреннего военного конфликта в Таджикистане.
В последнее время Иран заметно расширил свою экономическую экспансию на Центральную Азию, традиционную вотчину России. Москва, тем не менее, молча приветствует это. России явно не под силу одной заполнить этот важный для нее регион. Расчет Москвы прост: чем больше здесь будет Ирана, тем меньше США или Турции, да в каком-то смысле и Китая.
Следует отметить и особую роль Ирана, который в самый критичный период для политики Кремля в Чечне председательствовал в Организации исламская Конференция. Именно во многом благодаря позиции, занятой Ираном, ОИК с трудом, но согласилась на вердикт «Чечня - внутреннее дело России».
Понятное дело, такими партнерами не разбрасываются, таких партнеров берегут. Тем не менее, следует всё-таки согласиться, что Иран - трудный «стратегический» партнер, а порой и просто непредсказуемый. Хотя, конечно, стратегические партнеры «легкими» не бывают, и с ними нужно договариваться.
Учитывая, что визит рабочий и краткий, скорее всего, будут решаться текущие, требующие срочного вмешательства, проблемы. Это, прежде всего, АЭС в Бушере, завершение строительства которой Россия откладывает из года в год.
По мнению иранских экспертов и ряда российских, в частности директора Центра изучения современного Ирана Раджаба Сафарова, проблема бушерской АЭС в последнее время все более приобретает политический характер. Тегеран, очевидно, не случайно предложил включить в состав российской делегации главу «Росатома» Сергея Кириенко. Присутствие Кириенко в составе российской делегации - подарок для иранцев. Ведь всё, что будет заявлено главой «Росатома» иранской стороне в присутствии Владимира Путина относительно сроков ввода в строй АЭС, делает российского президента гарантом реализации этих обязательств.
Российская сторона, в свою очередь, может вновь вернуться к вопросу совместного обогащения урана на российской территории. В свое время Иран, когда стоял жестко вопрос - либо мораторий на обогащение урана, либо санкции, активно заговорил о создании в России совместного предприятия по выработке ядерного топлива. Однако нынешняя невнятная позиция Ирана в этом вопросе, звучащая порой даже оскорбительно для России, безусловно, требует ясности. Тем более, что идея по созданию международного центра ядерного топлива была инициирована Владимиром Путиным в то самое время, когда над иранской ядерной программой в очередной раз сгущались тучи.
Что же касается собственно иранской ядерной программы, то позиция Москвы в этом вопросе хорошо известна: «У нас нет данных говорить о том, что Иран стремится к производству ядерного оружия. Поэтому мы исходим из того, что у Ирана нет таких планов. Но мы разделяем озабоченность партнеров, чтобы программы Ирана были прозрачными, транспарентными».
Эти слова принадлежать Владимиру Путину. К ним, возможно, российский президент на встрече с иранским президентом Махмудом Ахмадинежадом добавит еще, что в России надеются и на встречные шаги с иранской стороны, чтобы снять эти озабоченности, как того требует последняя резолюция СБ ООН.
Однако основным действом в эти дни в Тегеране будет проходящий там саммит прикаспийских государств. Будет решаться проблема статуса Каспия.
Случайно или нет, но и в этой проблеме Иран - единственная страна, которая в отличие от Азербайджана, Казахстана и Туркмении полностью разделяет позицию России в главном вопросе, вопросе определения международного статуса озера. Такого статуса, который бы полностью исключал присутствие внерегиональных государств в его акватории. Все же остальные каспийские проблемы либо вторичны, либо не столь существенны.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
