[-video:83430339-]
Каждая круглая дата, связанная с жизнью и смертью революционера и команданте, становится поводом напомнить о его биографии, повторить снятые о нем фильмы, как художественные, так и документальные. Как мифологические, так и антимифологические.
Три дня назад, 9-го октября исполнилось 40 лет, как он погиб за счастье народное в джунглях Боливии.
40 лет назад казалось, что погиб он бессмысленно и напрасно.
Оказалось, что ничто так не продлевает жизнь революционеру, как его преждевременная насильственная смерть.
Смерть спасла миф о нем. Там, в темных углах Боливии, по свидетельствам очевидцев он был уже морально и физически сломленным человеком.
Перечень его разочарований на сороковом году жизни перевесил список побед, которые он мог отнести на свой и своих единомышленников счет.
Список благодеяний:
Вклад в дело победы Кубинской революции - раз, два, три и т.д.
Список незадач и неудач:
Датированное 1954-м годом провальное выступление в рядах гватемальских патриотов против США.
Неудачи на мирном поприще строительства социализма на постах начальника департамента промышленности Национального Института Аграрной Реформы (ИНРЛ), директора Национального банка Кубы.
Разочарование в Советском Союзе.
Разочарование в стране победившей революции.
Охлаждение отношений с его личным другом Кастро.
Неудача с экспортом революции в Африке (Бельгийское Конго).
Личная обида на Кастро за обнародование адресованного ему своего глубоко личного письма.
Наконец, безуспешная попытка разжечь огонь повстанческой борьбы в Боливии, в стране, которая, казалось бы, была обречена на революционные потрясения.
Его предали местные крестьяне, то есть те, ради кого он готов был пожертвовать всей жизнью.
Теперь представим, что ему бы сохранили жизнь взявшие его в плен местные «рейнджеры». Как бы он мог жить с таким грузом разочарований?.. Путь на Кубу ему был заказан, да и собственная гордость ему бы не позволила вернуться в Гавану. А если бы вернулся, что ему было там делать? Стать тенью Фиделя?.. Стать его апостолом?.. Стать его соперником?..
Конечно, он мог бы осесть на родине, в Аргентине, под сенью богатого родительского крова и стать живой иконой революционаризма... Можно представить, какая бы это была мука для Че...
А потом: живые иконы, как и живые легенды, - скоропортящийся продукт. Они, сколько ни старайся, окисляются, подвергаются коррозии - время и рутина быта в этих случаях непререкаемы и беспощадны. Образ бы Че, пламенного и перманентного революционера, непременно помрачился.
Нет, ему с его романтическим характером, с его утопическими мечтами, с мучившей его всю жизнь болезнью астмы, лучше было кончить, как это ни кощунственно звучит, жизнь так и тогда, как и когда он ее кончил.
Вздохнули с облегчением боливийские крестьяне, обрадовалось ЦРУ, да и для Кастро с его окружением героическая смерть Гевары вдали от острова была не худшим вариантом.
Во избежание двусмысленных слухов и появления лже-Гевары, труп казненного был выставлен на всеобщее обозрение. Десять лет назад его прах был перевезен на Кубу и торжественно погребён в мавзолее, в городе Санта-Клара.
Между прочим, не забыли его и боливийские крестьяне, коим он докучал равенством, братством и свободой. Они по сию пору хранят, как священную реликвию, клочки волос, срезанные с его бороды уже после его убийства. Для них он - покровитель "Святой Эрнесто Ла-Игерский".
Этого святого южноамериканского марксиста сегодня утилизировали тотально и по полной программе. И в коммерческом, и в политическом, и в художественном отношениях. Знающие эксперты свидетельствуют, что ни об одном другом историческом персонаже не было написано столько книг и снято такое количество фильмов. И конца края этому не видно.
Стало известно, что режиссер Брет Ратнер (мы его знаем по фильму «Час пик») купил права на экранизацию книги Джона Ли Андерсона «Че Гевара - революционная жизнь».
Режиссер коротко и ясно объяснил интерес поколения, выбравшего «Колу» или «Пепси», к фигуре своего будущего героя: «Он самый крутой чувак из всех - самый крутой мертвый чувак».
Сартр говорил о «мертвом чуваке»: «Я думаю, что он был не только интеллектуалом, но и самым совершенным человеком нашей эпохи».
Сам же Гевара ощущал себя Дон Кихотом: «Я вновь чувствую пятками ребра Россинанта, вновь облачаясь в доспехи, отправляюсь в дальний путь».
Кто-то (уж не помню кто) называл его «повитухой для стран беременных революцией».
Проблема была, однако, в том, что в середине 60-х годов прошлого века время социальных революций кончилось, а пора антиглобалистских возмущений еще не наступила. И не было тогда особо горячих точек и «созревших пучин»; их приходилось искусственно создавать. Революции приходилось подталкивать. На этом и надорвался идеальный идеалист Че.
В сущности, его постигла та же участь, что и перманентного революционера Троцкого. Сценарий жизни и гибели был другой.
Разница еще в том, что Лев Троцкий оказался теоретиком перманентной революции, а Че Гевара попытался стать ее практиком. Вне вооруженной борьбы он, судя по всему, и дышать-то не мог. Был он астматиком не только в прямом, медицинском, но и в переносном смысле. Воздух рутинной работы по обустройству счастья в отдельно взятой латино-американской стране обрекал его на страдания.
Секрет же его посмертной славы, пожалуй, в его неисчерпанном идеализме.
Культ Че во всем мире потому набрал такую энергию, что ее носитель явил собой чистую незамутненную ничем идею революционности. Причем, беспрерывной, той, у которой нет конца.
Листая историю многочисленных революций даже трудно кого-либо по этой части поставить рядом. Едва ли не у каждого из революционеров на совести кровь не только врагов, но и соратников. Те из них, кто утвердились во власти, либо не выдержали ее бремени, либо выдержали, но такой ценой, которая сама стала тяжким грузом для их романтических биографий. Вспомним ли мы героев французской революции, вождей русской революции и всех остальных переворотов.
Гевара ушел из жизни ничем подобным не отягощенным. Потому остался.
Потому, как и сорок лет назад, мог бы сказать: «Я жив и жажду крови».
«Мертвый чувак», наверное, сильно удивился бы нынешним живым революционерам. Он-то не мыслил революции без вооруженной борьбы. А сегодня у борцов за свободу сладкое слово «революция» не в чести.
Сегодня в чести революции без революций. То есть революции ненасильственные - цветочные, оранжевые, банановые и т.д. Какой кровью они могут обернуться, одному богу известно.
***
В латинской Америке сегодня время не Че, а Ча. В смысле - Чавеса. Это уже пародия. И на Гевару, и на Кастро.
Кто бы у нас смог спародировать Че? Ну, разумеется, он - Эдичка.
Годы, правда, уже не те. Тогда - Гари?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
