Не у меня одного, у многих наблюдателей картинка недавнего партийного форума наложилась на личные воспоминания о 26 съезде КПСС и на то, что приходилось читать о съезде победителей. Милая ткачиха, славный инвалид умоляют вождя остаться; бурные, продолжительные аплодисменты переходящие в овации... Разумеется, любая аналогия хромает; если бы перед началом 26 съезда могло быть назначено столь же дееспособное правительство - пускай и с т. Зубковым во главе, может, и развал СССР был бы не таким бурным и сокрушительным. Но почерк - схож. И почему-то мысли крутятся вокруг одного исторического сюжета, который прямого отношения к нашей действительности не имеет. Разве что юбилейное. 85 лет назад...
А что же было 85 лет назад?
С позднеперестроечных времен в нашем сознании отложился образ философского парохода. Будто бы осенью 1922 года Ленин посадил на один кораблик сразу всех философских вождей ненавистной ему интеллигенции - и отправил восвояси. Кажется, в Константинополь. Ну да, а куда же еще? Туда, где происходит действие к/ф «Бег».
Кораблик, несомненно, был. Назывался «Обербургомистр Хакен»; отбыл из Петрограда в Штеттин 29 сентября 1922 года, 85 лет назад. По его палубе прогуливался Бердяев, тут же были философы Франк и Трубецкой (тот, который С. Е.); этот пароход с некоторой натяжкой можно назвать философским.
Но еще летом, в июне, чекисты выслали руководителей Промгола. 23 сентября поездом Москва-Рига в буржуазную Латвию отправлены были экономический мыслитель Питирим Сорокин и просто мыслитель Федор Степун. 16 ноября из Питера отчалит другой пароход, «Пруссия», и на нем окажутся Карсавин, Лосский и Лапшин. В начале 1923-го изгнаны будут Булгаковы - Сергей, будущий священник, и Валентин, директор Толстовского музея и сам толстовец. Высылали интеллектуалов из Одессы и Харькова, из Нижнего и Тифлиса...
Всего, по разным подсчетам, до 240 человек. В разное время. На пароходах и поездах. Планомерно. Методично. Как умеет только ЧК.
Философов в списках на ссылку было много. Священников тоже немало, в том числе католиков восточного обряда. Но куда больше - профессоров. Археологических и юридических. Математических и политехнических. Тех, кто мог, хотел и умел общаться с молодежью. Тех, кто в силу своего высокого профессионального статуса мог, хотел и умел говорить начальству тихое твердое «нет». Тех, у кого были убеждения, не совпадавшие с интересами власти. В том числе убеждения научные. Циников, как правило, не трогали. Пока. Их время придет попозже.
Чтобы понять истинный смысл происходившего, нужно вспомнить, что это был за год - 1922-й. НЭП начал приносить свои благие плоды; страна задышала, ожила после мертвой спячки военного коммунизма. Угроза свержения большевиков про причинам материальным, с голодухи, резко ослабла. Зато появилась другая угроза. Свержения по причинам духовным. Смысловым. Если возвращается прежняя экономическая жизнь, то почему бы не вернуться прежней политической? С правом на вольное мнение. На личный взгляд. На свободный выбор. Если можно вернуть товарно-денежные отношения, то почему бы не вернуть и свободу слова? Почему не попробовать воспитать следующее поколение студенчества в традициях русской академической среды, а не в духе воинствующего коммунизма?
На дворе - май. Ленину остается всего несколько дней до тяжелейшего апоплексического удара, после которого он, считавший себя гением власти, окажется просто тихим идиотом с выражением неизбывного страха на полудетском личике. Он, естественно, о будущем не знает, но от настоящего - в страшной тревоге. Сворачивать НЭП нельзя, оставлять все как есть невозможно; не ввести ли расстрел за инакомыслие? В конце концов останавливается на идее высылки - с учреждением расстрела за любую попытку высылаемых вернуться в страну без спросу. Спускает с цепи чекистов, и в конце мая навсегда отваливается в инвалидное кресло.
Чекисты, конечно же, рады стараться. Чем мучиться здесь с непослушными интеллигентами, лучше выдавить их заграницу, а там, как знать, судьба у многих не сложится, кого-то можно будет и завербовать - без особого риска и слишком сильных подозрений. Одним махом семерых убивахом. Но самые умные, самые дальновидные понимают и другое. То, чего не понял даже Ленин. Если сейчас срезать с новой России старый интеллектуальный слой - завтра придется закрывать и нэповскую лавочку. Да, профессора и академики жирноватыми нэпманами брезгуют, а нэпманы их юридические, политехнические, биологические и тем более философские штучки в грош не ставят. Но если нет инакомыслящего общества профессионалов, способных презирать маразматическую власть, нет и свободных экономических отношений. Хотя бы по той причине, что, выдавливая непослушных лидеров, на их место необходимо ставить покорных мерзавцев, которые редко бывают талантливы. А ставка на посредственность в науке, печати и мировоззрении приходит в полное противоречие с политикой торговой конкуренции. Ну не бывает в жизни так, чтобы в одном месте выживали наиболее слабые, а в другом произрастали сильные. Сказав «а», нужно говорить и «б». Стерев «б», необходимо затирать и «а». Либо НЭП и хотя бы относительная воля, либо высылка профессуры - и никакого тебе НЭПа. А тоталитарный режим огосударствленной экономики.
Что, собственно говоря, и случилось. Профессуру зажали, НЭП свернули. Владельцев наиболее успешных предприятий, так и быть, поставили управлять их бывшим бизнесом. Потом отказались и от этого либеральничанья. Затем Красное Колесо пошло гулять по губерниям. И случилось то, что мы слишком хорошо знаем. И что теперь снова почему-то ставится под сомнение - как в нашумевшем желтеньком пособии Филиппова-Данилина по отечественной истории для школы, слишком откровенно поддержанном партией власти и завершающемся главой про суверенную демократию.
Авторы солидно разъясняют, что «террор был инструментом управления и составной частью стратегии ускоренной модернизации страны. Поэтому он обрушивался на все слои общества, в том числе и на правящую верхушку. Итогом "чисток" верхушки стало формирование нового управленческого слоя, адекватного задачам модернизации в условиях дефицита ресурсов, безусловно лояльного верховной власти и безупречного с точки зрения исполнительской дисциплины. Грубо говоря, штамп перестроечного "Огонька" о "бессмысленном зверстве" ложен - это было осмысленное и тщательно рассчитанное зверство.»
Рассчитанное-то оно рассчитанное, но «ускоренная модернизация» тут при чем? И бюрократически выверенная фраза про появление «нового управленческого слоя, адекватного задачам модернизации» - звучит как прагматическая индульгенция сталинизму. Зачем понадобился бы этот слой с его «ускоренной модернизацией», если бы НЭП не прервали на полуслове? Свобода - торговая и смысловая - сделала бы все быстрее, естественнее и без тотального насилия.
Между прочим, язык повествования выдает авторов с головой; они сами принадлежат этому «новому слою», который был бы немыслим без высылки настоящей интеллектуальной элиты в роковом 1922-м. Так по-русски нельзя было говорить, пока существовала внятная языковая и умственная традиция; так стало можно говорить и думать, когда вокруг исчез тот слой, который в ответ на советские речи мог высокомерно поднять бровь и сказать: «Ступай, голубчик; вот тебе пятак на водку».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
