Утверждение «короля делает свита» в России справедливо ровно в той же степени, что и утверждение «король делает свиту». Процесс взаимосвязан. Просто, если первое лицо создает для себя безопасное и комфортное окружение, плюс, естественно, ищет помощников, его ближний круг больше всего озабочен сохранением своего привилегированного положения. Ради этого он всегда был готов и в оппозицию перейти, и правила престолонаследия подправить, и ударить государя в висок табакеркой. Подлинное единомыслие с первым лицом - явление не частое. Времена, конечно, изменились - от табакерки, к счастью, уже отказались, но тема преемника по-прежнему всех очень нервирует. Раньше ситуация становилась горячей, едва государь чувствовал серьезное недомогание, теперь - с приближением президентских выборов.
Понятно, что при таком подходе, когда главное - сохранение личных или узкогрупповых интересов, вопросы ума, профессионализма и порядочности преемника, не говоря уже об интересах государства и народа, отходят на задний план. Так и появлялись во главе России юродивые (Федор Иоаннович), бывшие прачки - «портомои» (Екатерина I), не самые образованные (Анна Иоанновна), не самые мудрые (Николай II), не самые здоровые (Черненко), не самые трезвые (Ельцин).
Весь негатив союза-соперничества «короля и свиты» Россия впервые всерьез испытала на себе в эпоху Ивана IV. Василий III, долгие годы остававшийся бездетным в первом браке, в конце концов, ради продолжения рода женился вторично на Елене Глинской, которая и родила ему Ивана. Умер царь Василий, однако, не дожив до 60, так что наследник в три года остался без отца, а еще через несколько лет, когда умерла и мать, оказался на попечении ближнего боярского круга своего отца. История подробно описывает невеселое детство будущего Ивана Грозного. В этот период он сполна испытал на себе все прелести сиротства, мог наблюдать и бесконечную боярскую грызню, и самоуправство своих «воспитателей».
Ближний круг наслаждался отсутствием хозяина, как только мог. То есть спал с ногами на хозяйской постели, беспардонно запускал руки в государственную казну, держа при этом даже царевича иногда впроголодь. Этот горький детский опыт определил и сформировал личность Ивана IV, его живой и деятельный, но лукавый и подозрительный ум, способный как на великие дела, так и на величайшую жестокость.
Не был безгрешным и новый ближний круг, созданный уже самим Иваном после своего официального воцарения и женитьбы. Кстати, женился молодой государь по большой любви на простой боярышне Анастасии Романовне Юрьевой. С точки зрения ближнего круга Ивана IV, а это в основном были очень знатные господа, вроде «постельничего» Адашева и князя Курбского, во главе которых стоял священник Сильвестр (человек близкий к тогдашнему митрополиту), молодой государь взял жену «не по себе». Худородную или, как, ничуть не стесняясь, с пренебрежением говорили приближенные царя, простую «рабу».
Никто тогда, естественно, не мог предвидеть, что именно род Кошкиных, Захарьиных, Юрьевых, Романовых и сядет после Смуты на царский престол. И что добрый характер и ум «рабы» Анастасии, крепко запомнившиеся русским людям, сыграют немаловажную роль при выборе царем Михаила Романова.
Первый «светлый» период царствования Ивана IV отмечен немалыми успехами во внутренней и внешней политике. Судите сами. Исправлен так называемый «Судебник», который предусматривал после реформы даже суд присяжных (тогда их называли «целовальниками»). Составлен сборник правил церковного порядка, который устранил хаос в церковном управлении. С успехом проведена реформа местной «земской» власти. Серьезно реформирована армия, что позволило Москве завоевать сначала беспокойное Казанское царство, а затем и Астраханское. Эти победы открывали русским дорогу на восток и на юг.
Весь этот благополучный для России период закончился тогда, когда между государем и его ближайшим окружением пробежала «черная кошка» преемничества. Когда в 1553 году Иван серьезно захворал и, не надеясь уже на выздоровление, захотел оформить завещание в пользу своего сына Дмитрия, то его вчерашние единомышленники тут же своего покровителя предали.
Причиной неповиновения был страх. В случае смерти царя ближний круг терял все свое влияние, поскольку на смену ему неизбежно пришла бы родня царицы Анастасии и наследника Дмитрия. Отсюда и смута. Адашев, Курбский и батюшка Сильвестр не пожелали целовать крест Дмитрию, а прямо заявили, что трон должен наследовать двоюродный брат государя - князь Владимир Старицкий. При нем был шанс сохранить свое положение. Лишь неимоверными усилиями больной государь переломил ситуацию и заставил ближний круг исполнить свою, как ему казалось, последнюю волю.
Горький урок был заучен царем накрепко. После смерти Анастасии в 1560 году (при ней государь держал себя в руках) пришел час расплаты, а для страны начался второй, уже «темный» период царствования Ивана Грозного. Сильвестр был отправлен в Соловецкий монастырь, Адашев в Ливонию, Курбский сам бежал в Литву, откуда посылал царю обличительные письма. Кое-кто принял и смерть.
Этими мерами государь, однако, не ограничился. Нежелание ближнего круга целовать крест преемнику вылилось в то, что хорошо известно в русской истории как «опричнина». Подозрительный Иван расправлялся уже не с узким ближним кругом, а со всей великокняжеской аристократией, на которую, как считал, не мог положиться. Впрочем, метла опричнины работала очень размашисто, поэтому под репрессии поподал в ту пору кто угодно, даже простолюдин. Как бы то ни было, княжеская аристократия была разгромлена и унижена, а старые удельные вотчины княжат перешли в собственность государя.
Столь широкими оказались круги от камня, неосторожно брошенного когда-то в спокойные воды ближним кругом Ивана IV. Внимательный исследователь справедливо заметит, что причины опричнины глубже и искать их надобно в глубоких противоречиях тогдашнего общества, с чем и не спорю. Утверждаю лишь, что внешним толчком для появления опричнины и ее эмоциональным фоном, болезненным нервом, стала для Ивана IV история 1553 года - его столкновение со своими помощниками по поводу преемника.
Наконец, именно репрессии окончательно деформировали личность государя. Одно здесь цеплялось за другое, и все шло от плохого к худшему. Несчастный случай (Дмитрий утонул в Шексне) и болезненнная вспыльчивость (роковой удар посохом, убивший нового наследника Ивана) лишили Россию здорового преемника, приведя, в конце концов, на трон добрейшего, но слабоумного Федора Иоанновича. Время династии Рюриковичей подошло к концу. А дальше на горизонте маячила уже и страшная Смута.
Начало той великой беды можно отсчитывать, конечно, по-разному: можно от слухов, что поползли по стране после странной гибели в Угличе сына Ивана Грозного от последнего, уже пятого брака, царевича Дмитрия. В конце концов, все Лжедмитрии - это его тень. Можно от рокового удара посохом - предвестника заката династии Рюриковичей. А можно заглянуть в историю еще глубже и вспомнить ту давнюю придворную смуту по вопросу о преемнике. Уж очень глубокими оказались последствия. Так что, не исключено: малая смута через много лет породила большую.
И последнее. В отношениях «короля и свиты» заложен и главный секрет так называемого «безлюдья», о котором на протяжении веков так любили рассуждать в нашем Отечестве: «Беда! Не хватает у нас толковых людишек». Толковых людей на русской земле, конечно, всегда хватало, только вот власть сама ограничивала себя в выборе. Эпоха реформатора Петра I («птенцы гнезда Петрова») здесь редкое исключение из правила. На самом деле это очень старый порядок, когда первое лицо государства доверяет важные посты лишь тем, кого знает лично. Да и ближний круг всегда очень вдумчиво считает пряники, «чужаки» за их столом всегда были лишними. Именно поэтому к управлению страной у нас так редко приходят лучшие. И столь часто - удобные. Королю и свите.
То, что подобный порядок не имеет ни малейшего отношения к демократии, объяснять, полагаю, излишне.
Продолжение следует...
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
