БЕЙРУТ, 16 сен - РИА Новости, Павел Давыдов. Тот страшный день в ее жизни 68-летняя Самиха Хиджази до сих пор не может вспоминать без слез. 16 сентября 1982 года, когда Бейрут находился под контролем израильских войск, христианские фалангисты устроили резню в лагерях палестинских беженцев Сабра и Шатила, где она жила в то время с четырьмя детьми. Жертвами ее стали 3 тысячи мирных жителей. Среди них были двое детей и внук Самихи.
"Я словно почувствовала, что с ними что-то случилась и бросилась в ту часть лагеря, где жила моя старшая дочь с мужем и сын", - рассказывает пожилая палестинка. Тела своих детей и внука она нашла на следующий день в яме, куда их сбросили вместе с еще 20 трупами.
"Я поднимала каждое тело, одно за другим, прежде чем увидела своих детей. Это было ужасно", - еле слышно говорит Самиха, вытирая рукой текущие по щекам слезы.
Палестинская женщина, 25 лет спустя, по-прежнему живет в страхе, что трагедия 16 сентября может повториться. "Опасения особенно усилились после событий в "Нахр эль-Барид", - говорит Самиха, имея в виду начавшиеся 20 мая столкновения ливанской армии с боевиками экстремистской группировки "Фатх эль-Ислам", база которой находилась в этом лагере палестинских беженцев.
В ходе продолжавшихся три с половиной месяца боев в "Нахр эль-Барид" погибли 167 ливанских солдат. И хотя среди боевиков группировки было гораздо больше ливанцев и представителей других арабских стран, чем палестинцев, именно их многие ливанцы винят сегодня в случившемся.
Чтобы сбить эту волну недовольства, представительство ООП в Бейруте даже начало разъяснительную кампанию среди жителей прилегающих к "Нахр эль-Барид" ливанских населенных пунктов. "Мы встречаемся со старостами деревень и мэрами городов, их населением и объясняем, что палестинское руководство, жители "Нахр эль-Барид" выступали не против армии, а поддерживали ее действия армии в борьбе с экстремистами", - говорит глава информационной службы ООП в Ливане Хишам Дибси.
Там, где ливанцы видят вину палестинцев, Самиха Хиджази, как и многие живущие в Ливане беженцы, усматривают "американо-израильский заговор", направленный против палестинских беженцев.
"Они всегда хотели уничтожить палестинские лагеря в Ливане. Мы боимся, что "Нахр эль-Барид", от которого остались одни развалины, - это лишь начало, что за ним последуют другие лагеря", - говорит палестинка. И в этих страхах отражается вся ее жизнь и жизнь таких же, как она беженцев.
В начале гражданской войны (1975-1990) Самиха Хиджази жила в лагере "Бурдж Хамуд" в Бейруте. Однажды в их дом ворвались христианские фалангисты и забрали ее мужа. Больше она его не видела. Потом были лагеря Сабра и Шатила, куда она перебралась с детьми. После сентябрьской резни 1982 года в них осталось не более трети населения.
До этого с карты Ливана исчезли лагеря беженцев Набатия и Даук. Теперь, боятся палестинцы, настала очередь самого большого лагеря беженцев - "Айн эль-Хильве", расположенного на окраине южно-ливанского города Сайда, и в котором проживает около 60 тысяч человек. Около месяца назад там уже были небольшие столкновения экстремистских группировок с ливанской армией.
Всего в 12 разбросанных по территории Ливана лагерях живут около 400 тысяч палестинских беженцев. Поколение, к которому принадлежит Самиха, оказалось в них в 1948 году после того, как было изгнано еврейскими поселенцами из Палестины. В них выросли их дети, внуки и появились правнуки.
По признанию специализированных организаций ООН, условия, в которых находятся палестинцы в Ливане, - одни из самых плохих во всем арабском мире. Они лишены возможности получить гражданство этой страны, права свободно выбирать место жительства и владеть недвижимостью. Не могут учиться в государственных школах и получать медицинскую помощь в государственных больницах. Существует список из примерно 70 профессий, которыми не имеют права заниматься в Ливане палестинские беженцы. В него включены не только такие специальности, как учителя и адвокаты, но даже каменщики. Остается ручной труд и самая низкооплачиваемая работа, обрекающая их на нужду и лишения.
"Наши беды кончатся только тогда, когда мы сможем снова вернуться на землю Палестины", - говорит Самиха Хиджази.
Однако сама она уже не верит в возможность того, что когда-нибудь там окажется. "Может быть, не мы, а наши дети смогут это сделать", - говорит она, и на ее еще не высохшем от слез лице появляются еле заметная мечтательная улыбка, а взгляд устремляется сквозь открытую дверь куда-то вдаль, поверх убогих лачуг, которыми застроен узкий, кривой и грязный проулок, на котором стоит ее дом.
