Дмитрий Шушарин, политический обозреватель РИА Новости.
Рассуждения о любой политической системе должны вестись на языке, адекватном этой системе. То есть разумнее всего судить о ней по ее же критериям (не забывая, разумеется, о своих собственных ценностных ориентациях), стремиться к пониманию ее законов, внутренних критериев, целеполагания.
Все это относится и к нынешней российской партийной жизни, межпартийным отношениям и отношениям партий с властью. Именно так - с властью, которая в современной России имеет надпартийный характер.
И этому нисколько не противоречит существование партии власти, выполняющей вовсе не фасадные, а вполне прикладные функции. Без «Единой России» (ЕР) было бы совершенно невозможно реформирование политической системы, которое идет последние годы. Содержание и направленность этого реформирования таковы, что появление «Справедливой России» (СР) вызвало у одних недоумение, а других - раздражение.
Впрочем, это уже было давно и многими отмечено. Представляется очевидным, что создание СР было вполне логичным и разумным шагом. Поскольку вся система управления страной строится на атомизации общества, следовало также способствовать и атомизации элиты. Власть, принадлежащая узкой группе лиц, тем самым усилила собственное отчуждение от ЕР, некоторые лидеры которой, вероятно, в самом деле, рассчитывали на возникновение однопартийной системы. Теперь власть над схваткой, отчуждена от всех партий и группировок, но всегда готова кого-то приблизить. Или отдалить.
Схватка же идет и будет идти. Это показали, в частности, недавние региональные выборы. Там, «во глубине России», в ЗАКСах, действительно, есть что делить. На федеральном уровне все не поделено даже, а взято под контроль. Партийная карьера не дает доступа к финансовым потокам - бюджетным и корпоративным - не предоставляет возможности влияния на принятие стратегических политических решений. «Парламент - не место для политических дискуссий» - этим все сказано. Парламентская карьера - это карьера исполнителя, не более. Круг людей, допущенных к реальной непубличной власти, определен их предыдущей биографией: местом рождения, учебы, службы, кругом знакомств. Со временем все более существенным фактором становится статус родителей. Разумеется, воля монарха также может изменить статус любого человека, но это непредсказуемо.
Партиям и партийным функционерам установлен вертикальный предел. И в очерченных рамках они вольны предаваться межпартийной (а по существу, внутривидовой) борьбе. Острота словесных перепалок предопределена именно вертикальным пределом. Поскольку высшая власть, ее кадровая политика и ее контроль над собственностью критике и даже обсуждению не подлежат, взаимные нападки приобретают особую остроту. Это своего рода компенсация. При этом «эсеры» оказываются в несколько двусмысленном положении. Так, например, наиболее видные представители партии и фракции (членство там и там не всегда совпадает) поносят даже управляемость Государственной думы, не говоря уж о ЕР. И, конечно, критикуется правительство. Запущен даже термин «фрадкономика». И это притом, что его автор публично называет премьера слабым и ни на что не влияющим политиком и управленцем.
Но нельзя же вспоминать, кто назначил премьера и чью экономическую политику он осуществляет.
В качестве третьей - не вполне оппозиционной, но совсем не властной - силы в межпартийных перепалках участвует и КПРФ. Сейчас ее лидеры более всего озабочены борьбой с конкурентом - «Справедливой Россией», которая намеревается вступить в Социнтерн. Лидер коммунистов обвиняет «эсеров» в том же, в чем те обвиняли ЕР, - в связях с криминалом.
Ну и, конечно, время от времени СР называют «антипрезидентской» силой. Это уже исходит от журналистов, близких к ЕР
Уровень, стиль и содержание межпартийной ругани удручает. И надо признать, что тон был задан не СР и даже не ЕР. Границы приличий были перейдены в словесной борьбе с оппозицией. Она побывала и «либерально-русофобской жижей», и «валютными проститутками» (мол, все «несогласные» на содержании у стратегического партнера России). Ей сообщалось, что эта страна наша (чья именно?), а не ваша (и тоже - чья?). И было бы весьма наивным предполагать, что уровень, заданный нападками на оппозицию, вдруг окажется более высоким в полемике между лоялистскими партиями.
К деградации политической культуры современной России ведет не только отказ от соблюдения приличий в борьбе с оппозицией, но и снижение притязаний политиков-партийцев, функционирующих в публичной сфере. Вертикальный предел лишает их возможности обсуждения стратегических вопросов развития страны, конкретных проблем, стоящих перед нею. Строго говоря, программные документы обеих партий власти сущностно не отличаются. Только общие слова и заверения в лояльности.
И это не воспринимается партийцами как нечто нежелательное. В том-то и дело, что преодоления вертикального предела никто не хочет, никто во власть - реальную, настоящую - не рвется. И в этом нет ничего нового. Девяностые годы явили пример блестящих оппозиционных карьер - Григория Явлинского и Геннадия Зюганова - которые сознательно избегали лишней ответственности. Нельзя сказать, что лидеры СПС стремились властвовать - им нужна была только некая квота в парламенте и исполнительной власти, не более.
И это гораздо серьезнее, чем все козни и демонические замыслы кремлевских партстроителей, которых так любят обличать свободолюбивые политики и журналисты. Более того, порой кажется, что не совсем точным является и то, из чего исходят все, кто пишет о политике в современной России. А именно то, что люди, не ограниченные вертикальным пределом, будут изо всех сил цепляться за власть. Уж слишком серьезными могут оказаться последствия их собственной деятельности, в основе которой, как уже давно было сказано, лежит стратегия отложенных решений.
А эти последствия недавно перечислил Виктор Геращенко, коротко и ясно сформулировавший задачи, которые предстоит решать следующему президенту России. От необходимости создания новой армии до противодействия китайской экспансии на востоке России. Ну и, конечно, внешние долги корпораций, сырьевая экономика, кое-что другое. Список этот противоречив и эклектичен, но что есть, то есть.
Так что преодолевать вертикальный предел может оказаться себе дороже.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
