Как и можно было ожидать, по окончании сериала «Завещание Ленина» «не горсть земли, а град камней» полетело в могилу Варлама Шаламова.
Один из «камней» в отклике корреспондента, назвавшегося Алексеем: «Как мне смотреть материал психа, сидевшего 20 лет на Колыме? Почему мой дед не сидел в те годы? Мой дед работал конструктором, смею Вам сказать. И не черкал пасквиль на советскую власть».
Ему вторит молодой человек по имени Игорь: «Наши деды умирали за Россию на передовой. Дети работали на заводах для подъема страны. А ваши «шаламовы» за их спиной жили в лагерях. Они привели ваше меньшинство к власти в 90-е годы, и мы увидели, что значит фашизм и капитализм космополитов».
Вдогонку летит нечто ехидное: «Спасибо за правдивый фильм, наконец-то показали человека, который сидел за троцкистскую антисоветскую деятельность, то есть сидел по понятиям и по справедливости, а то все безвинные и невиноватые, и Тухачевский заговор не устраивал, и прочие «блюхеры» с «уборевичами» в шоколаде».
Следом: «Джугашвили на многих приговорах делал надписи типа, мразь, говно, сука и т.п. Он знал, что писал. И никто не доказал, что, например, Солженицын благо для жителей России. Солженицын благо для Абрамовича? - да; Гусинского? -да! Березовского? -да. Для прочих евреев? - да. А для жителей России? Так что, рано Солженицыных повыпустили!!!»
Как это ни дико, но для кого-то оправданием тогдашних репрессий служат сегодняшние беды и людские потери. Логика такая: раз сегодня, когда нет концентрационных лагерей, люди мрут в количествах превышающих разумные пределы, а «менты» по части зверств не уступают сталинским вертухаям, значит и нечего оплакивать те жертвы и «слюни жевать» по этому поводу. Тем более, что вон какую могучую империю в конце концов соорудил товарищ Сталин. А нынешние ее порушили.
На это и многое подобное есть вроде бы одно объяснение: сталинистское прошлое быльем не поросло; оно проросло, зазеленело, зазвенело...
Злоба вскипает и плещется через край котла ненависти к Солженицыну и Шаламову. Ее хватило и на режиссера Николая Досталя. Перепало этого добра и автору настоящих строк. Кому-то на меня просто «противно смотреть» (имеется в виду фото на сайте), а кто-то и «в зубы при случае» мне хотел бы дать.
Разумеется, есть и благодарные отзывы. Как всегда в подобных случаях, много тех, у кого сериал пробудил интерес к первоисточнику. Те из молодых, кто «врубился» в «Завещание Ленина», спрашивают: неужели такое было?
Было и не такое. Фильм вместил в себя лишь малую толику ужасов, описанных в «Колымских рассказах».
Авторы сериала не стали драматизировать его последние дни. А они по степени мучительности были соотносимы с тем, что выпало на его долю в заключении.
В специнтернате для психохроников, последнем пристанище писателя, его привязывали к стулу без верхней одежды, несмотря на морозный день. Через несколько дней он умер от воспаления легких. Специнтернат стал для него Колымой в Москве. На дворе, между прочим, стоял январь 1982-го года. Те времена были вполне вегетарианскими.
Есть корреспонденты озлобленные, что называется, наоборот. Сквозной мотив их посланий: «Жить не хочется в такой стране!». Или: «За державу стыдно!».
Сам собой формулируется вопрос: уж не является ли сверхзадачей сериала «завиноватить Россию», списав на нее ответственность за преступления в Советском Союзе?
Охотников «виноватить» страну всегда было и будет довольно и без Досталя. Спекулянтов на сей счет - тоже. По мне же, так этот сериал делает прямо противоположную работу. Он вызывает сострадание и милость к безвинно и бесцельно павшим, исполняет долг покаяния перед ними. Любовь к родине не должна быть слепой. Иначе она - зло. Иначе она зла.
Хорошо сказал другой известный зек - Дмитрий Лихачев. Он выразился в том духе, что патриотизм предполагает в человеке способность не только «гордиться своей историей, но и сожалеть ей».
Сострадание к истории - это труд. И в психологическом и эмоциональном отношении - труд тяжкий. Поэтому, наверное, народные массы предпочитают иметь дело с мифологизированным прошлым, а не с реальной историей.
Есть тьма охотников уравнивать Большой террор с кровавыми страницами в истории других народов. Да, если взглянуть в перевернутый бинокль, то все одно: что Парижская коммуна, что Серпантинная тюрьма. А если наехать трансфокатором...
Качество смертоубийства в подвалах Лубянки и на Колыме не сравнить с тем, как расправлялись французские карбонарии со своими бывшими соратниками. Советские коммунисты и им сочувствующие под пытками признавались в том, чего они и в мыслях не держали. А иные из них считали своим долгом испустить дыхание со словами любви к товарищу Сталину и преданности его делу.
Если наехать трансфокатором, то невозможно не увидеть, не понять, что сталинская репрессивная машина прежде, чем уничтожить человека его физически размазывала и растлевала психологически. Так изощренно и в таком масштабе это нигде и никогда не делалось. С вождями и генералами работали на индивидуальной основе, а для народных масс существовали студеные лагеря.
Фокус эксперимента поэта Иосифа Джугашвили над народами СССР в том и состоял, чтобы чисто конкретно доказать: цивилизация обратима. Оказалось, что движение от человека к животному много короче, чем эволюция от животного к хомо сапиенсу.
...В чем не откажешь ни одному из откликнувшихся читателей, так это в искренности. Она и - в злобе, и в благодарности, и в сострадании. У нее (у искренности) один источник - фантомная боль. Это, когда у человека, пораженного гангреной, отняли, предположим, ногу, а она еще некоторое время болит.
У тех, кого репрессировали и кто репрессировал, отнимали души, жалость, просто человечность, и они до определенного момента фантомно мучили тех и других. Зеки делались еще более несчастными; охранники становились еще ожесточеннее. Умаление человечности было радикальным и тотальным.
Шаламов выстоял; в прошлой своей колонке я попытался объяснить: почему. Но, вернувшись с того света, в Москву он обнаружил, что у него ампутирована нежность. И можно довольно точно определить момент, когда она из него вся вышла. Когда хоронил замороженный труп младенца.
Он вернулся в оттепельную Москву неоттаиваемым призраком Колымы.
Он вернулся настоящим, подлинным, достоверным человеком, но абсолютно обезнеженным. В том и была трагедия его частной жизни в зоне, название которой «Советский Союз». В фильме это очень тонко показано в его отношениях с женой, дочерью, с другими женщинами.
...Мы не можем и сегодня не болеть Колымой, даже если не сознаем этого. А ярость и злоба тех, кто обрушивает на покойного писателя град камней, - от нее, от непереносимой боли того, чего уже у них нет, - простого человеческого сочувствия.
Есть, однако, в тягостном и безысходном повествовании сериала «Завещание Ленина» обнадеживающий момент. Хорошо, что такой фильм снят, и хорошо, что он показан по государственному каналу российского телевидения.
Фильм Досталя, смею думать, самое глубокое и точное подведение итогов того, что сделала с Россией и человечностью коммунистическая Утопия.
Мученическим подвигом была жизнь автора «Колымских рассказов». Гражданским и творческим подвигом стала эта картина для тех, кто ее снял.
Как ни дико это покажется нашим профессиональным патриотам и крайним либералам, она прибавляет гордости за страну, в которой угораздил нас черт родиться.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
