Дмитрий Шушарин, политический обозреватель РИА Новости.
В российской внешней политике, начиная, пожалуй, с мюнхенской речи президента Путина, наметилась тенденция, которую можно назвать конфронтационной. Возможно, это слишком резко, но ведь тенденция, не более. И оценивается она по-разному.
Некоторые аналитики полагают, что разногласия с западными странами являются следствием некомпетентности российской власти. Так, оценивая евросаммит в Самаре, эксперты употребляют слова «провал» и «неудача», а, рассуждая о проблеме ПРО, указывают (вполне, кстати говоря, резонно) на то, что у российской власти сохраняются архаичные представления о безопасности государства и средствах ее обеспечения.
Ура-патриотические обозреватели, напротив, полагают, что все прекрасно, и дальше должно идти также. Вплоть до полной и окончательной изоляции страны.
Правда, среди этой части аналитиков есть и такие, кто в новейшие тенденции не верит, считает их дымовой завесой и вообще ничего хорошего (в их представлении) от власти не ждет.
И то, и другое, и третье отражает реальное многообразие мнений и суждений в российском обществе. В позициях критиков и апологетов присутствуют верные наблюдения, но все же не хватает системной оценки происходящего.
Мне представляется, что рассуждения о нынешней внешней политике России, особенно в преддверии G8 должны строиться не на чьих-то представлениях о компетентности власти и не на идеологических пристрастиях самих рассуждающих. Наверное, есть смысл взглянуть на всю систему власти в России, чтобы попытаться определить, какую роль в ее функционировании играет внешнеполитическая составляющая.
Так вот, мне кажется, что это вовсе не главная роль. Бывали времена, когда внешняя политика заслоняла собой все остальное. Причем, что весьма показательно, происходило это отнюдь не во времена усиления конфронтации, а в эпоху брежневской разрядки и горбачевского нового мышления. В обоих случаях внешнеполитическая активность была компенсаторной. При Брежневе внутриполитические процессы имели инерционный характер, а при Горбачеве, несмотря на бурные политические перемены, управление страной, прежде всего, в экономической сфере, тоже никак нельзя назвать успешным. Собственно, в экономике тоже все было инерционно.
Сейчас же мы наблюдаем весьма занятный баланс внутренней и внешней политики, при явном приоритете первой. Если приглядеться к тому, что происходит в последнее время, можно предположить, что мы имеем дело действительно с умеренно-изоляционистским курсом. В первую очередь, это касается постсоветского пространства, а также бывшего соцлагеря. Постепенно, шаг за шагом, с помощью шпрот, минеральной воды, вина и мяса был создан образ России, окруженной соседями-отравителями. Серьезной заявкой на углубление изоляции стал запрет на вывоз биоматериалов, сопровождавшийся утечкой информации об угрозе некого «биотерроризма».
И, в конечном счете, заявление о возможном перенацеливании ракет и вообще вся протестная кампания против ПРО в Центральной Европе, а также риторика вокруг ДОВСЕ служат внутриполитическим целям. И даже весь комплекс требований, касающийся экспорта газа и нефти тоже существен, прежде всего, для россиян.
То есть мы имеем дело с весьма разумной и дозированной конфронтацией, которую никто не собирается доводить до такого состояния, когда противоборствующие стороны теряют общий язык. Происходит другое - российская политическая элита ищет способы интеграции в элиту мировую, но на собственных условиях, без ущерба для своей власти и контроля над финансовыми потоками.
И потому итоги евросаммита в Самаре и даже возможные разногласия на G8 ни в коей мере нельзя считать неудачами и провалами. Внешнюю политику России никак нельзя назвать некомпетентной. Это компетентность особого рода.
Но правы и те западные аналитики, которые говорят, что за внешнеполитической активизацией российской власти может стоять и другое. А именно с тем, что экономическая ситуация в России вовсе не столь радужна и перспективна. Цены на углеводороды обогащают значительное число людей, то есть пока обеспечивают относительную социальную и политическую стабильность. Но, несмотря на провозглашаемые модернизационные планы, на разговоры о высоких технологиях, даже инфраструктура нефтегазовой отрасли не отвечает потребностям простого увеличения добычи.
И потому не исключено, что нынешний баланс внутри- и внешнеполитической активности может быть нарушен. Что конфронтационные заявления перестанут быть частью пропаганды, направленной на поддержание определенных настроений в обществе, и вновь станут компенсировать отсутствие осмысленной политики внутри страны.
Но пока для такого вывода недостаточно оснований.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
