Александр Храмчихин, заведующий аналитическим отделомИнститута политического и военного анализа, для РИА Новости.
Подписанный 35 лет назад (26 мая 1972 г.) в Москве президентом США Р. Никсоном и советским генсеком Л. Брежневым договор об ограничении стратегических вооружений стал первым подобного рода соглашением между СССР и США. Он состоял из Временного соглашения о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений, которое иногда и называют «ОСВ-1», и Договором по ПРО. Первое, по сути, фиксировало сложившийся расклад сил в области баллистических ракет наземного и морского базирования, второй закреплял добровольный отказ сторон от создания системы защиты от этих самых баллистических ракет.
Косвенной причиной подписания ОСВ стала вьетнамская война. Перед её началом США ещё имели подавляющее, хотя и понемногу сокращающееся превосходство над СССР в области стратегических ядерных вооружений. Однако авантюра в Юго-Восточной Азии высосала из Америки все силы. Бюджет Пентагона вырос до гигантских размеров, при этом большая часть средств шла на закупку обычных вооружений, отправлявшихся во Вьетнам и там быстро «утилизировавшихся» в бою с Вьетконгом (за 8,5 лет войны США потеряли там, в частности, 8,6 тыс. самолётов и вертолётов). СССР вложил во Вьетконг средства на порядки меньшие, чем США - в собственную группировку во Вьетнаме и в своих вьетнамских союзников. Этими малыми средствами Москва нанесла Вашингтону тяжелое поражение. Одновременно, СССР совершил рывок в развитии стратегических ядерных сил и догнал Америку, которая из-за вьетнамских расходов вынуждена была фактически игнорировать эту сферу военного строительства. А в сфере ПРО Советский Союз сумел даже обойти Соединённые Штаты. Первое успешное испытание противоракеты в нашей стране прошло в 1961 г. - на 23 (!) года раньше, чем в Америке.
На момент подписания ОСВ США ещё активно продолжали воевать во Вьетнаме, однако из-за этой войны всё более сложной становилась внутриполитическая обстановка в Америке. Наращивать военные расходы ещё больше с целью восстановить отрыв от СССР в области стратегических вооружений не представлялось возможным. Поэтому американское руководство, несмотря на противодействие консерваторов и некоторых представителей ВПК, сочло за благо зафиксировать сложившийся паритет. Причём отказ сторон от создания систем ПРО, защищавших всю страну (разрешалось иметь всего по два, а затем и по одному ограниченному району, защищённому ПРО), был важнее ограничения наступательных вооружений. Отказ от самозащиты должен был автоматически сдержать желание напасть, возникала система взаимного гарантированного уничтожения. Впрочем, была у Договора по ПРО и прагматическая сторона. Создать эффективные противоракеты было значительно сложнее и дороже, чем собственно ракеты. В свою очередь, каждая из сторон могла путём гораздо меньших затрат обеспечить прорыв вражеской ПРО. Соответственно, договор стал самооправданием для отказа от совсем уж запредельных расходов при очень сомнительных результатах. Недаром США на практике не стали развёртывать даже единственный разрешённый договором район ПРО, СССР остался монополистом со своим московским районом.
За прошедшие 35 лет были ещё договоры ОСВ-2, СНВ-1, СНВ-2 и, наконец, ОСП. Описание их сути в короткой статье не представляется возможным. С другой стороны, Договор по ПРО был разорван США, поскольку он показался им невыгодным.
На сегодняшний день США снова ведут войну, которая, похоже, окажется дороже вьетнамской как в финансовом, так и в политическом смысле. Бюджет Пентагона снова достиг фантастических размеров. Стратегическими вооружениями снова заниматься нет возможности. Правда, разрабатывается весьма странная с военной точки зрения система ПРО.
Россия, как и во времена Вьетнама, имеет возможность использовать американские проблемы. Пока, однако, этого не происходит. Если у США СЯС на протяжении примерно полутора десятилетий остаются стабильными с незначительными сокращениями (вывод ракет МХ и некоторой части бомбардировщиков В-52, переоборудование 4 ПЛАРБ «Огайо» с баллистических ракет на крылатые), то российские СЯС сокращаются весьма быстро. Интересно, кстати, что если в «безденежные» 90-е российскому руководству удалось удержать СЯС почти на том же уровне, который был у России после распада СССР, то в ХХI веке, несмотря на резкий рост военных расходов, стратегические вооружения стали сокращаться очень быстро. В отличие от США, давно не закупавших новых стратегических носителей, Россия продолжает строить МБР «Тополь» как в мобильном, так и, с конца 90-х, в шахтном вариантах. Однако, проблема в том, что «Тополь» несёт всего одну БЧ, в то время как старые МБР советской постройки, которые постепенно вырабатывают гарантийные сроки и списываются, несли от 6 до 10 БЧ на каждой ракете. Соответственно, число БЧ на баллистических ракетах морского и наземного базирования в 2000-2007 гг. сократилось вдвое. Россия пытается обновить морскую составляющую СЯС, однако здесь возникли серьезные проблемы с новой БРПЛ «Булава» (все её испытания пока завершились неудачно).
Сокращение наступательных вооружений до относительно невысокого уровня создаёт совершенно новую военно-стратегическую ситуацию не только в российско-американских отношениях, но и в мире в целом.
Во-первых, если стратегических носителей и БЧ на них становится мало, то ПРО может оказаться эффективной. Нынешние системы ПРО, ни российская, ни, тем более, полувиртуальная американская, защиту от массированного ядерного удара обеспечить не способны. Более того, нет смысла гнаться за решением этой задачи. Если же количество потенциальных целей существенно уменьшается, то кому-то может показаться, что игра стоит свеч. Можно вложиться в создание действительно эффективной ПРО, а также в развитие средств первого удара (возможно, что эти средства будут относиться к неядерному высокоточному оружию). Конечной целью будет создание такой ситуации, когда можно нанести обезоруживающий первый удар (ядерный, неядерный, смешанный - отдельный вопрос) по СЯС противника, а остатки добьёт ПРО. Таким образом, сокращение наступательных вооружений в совокупности с отсутствием ограничений на оборонительные и быстрым развитием неядерных высокоточных средств поражения может носить дестабилизирующий характер.
Во-вторых, если 35 лет назад ядерные арсеналы СССР и США по отдельности многократно превосходили по количеству ядерные вооружения Великобритании, Франции и Китая вместе взятые, то сегодня ситуация меняется. Число ядерных держав увеличилось, а количество носителей и боеголовок у двух «главных» стран сократилось. Более того, эти же «главные» страны (Россия и США) связали друг друга договором о ракетах средней и меньшей дальности, который не распространяется больше ни на кого. Поэтому дальнейшие двухсторонние договоры становятся просто невозможными. Любые новые соглашения по сокращению ядерных вооружений должны задействовать все страны, обладающие таковыми, включая «неофициальные» (Израиль, Индию, Пакистан, КНДР). Причём для России эта проблема стоит намного серьёзнее, чем для США. Все остальные ядерные государства находятся в Евразии и большая часть ядерных вооружений направлена на нас. Например, Китай обладает незначительным числом МБР, достающих до США, но большим количеством РСМД, которые направлены на Россию и Индию (возможно, это и есть олицетворение треугольника Москва - Дели - Пекин).
Таким образом, сегодня вся система взаимной безопасности в мире требует совершенно новых подходов. Однако реализовывать их, похоже, некому, наоборот, ситуация лишь усугубляется. США, став в начале 90-х мировым гегемоном, своими действиями фактически разрушили систему международного права, от чего очень сильно пострадали сами. Сегодня мы наблюдаем конец однополярного мира, который превращается не в многополярный, а просто в хаос. Россия не имеет внятной концепции внешней политики и начинает механически воспроизводить советскую внешнюю политику в совершенно другой геополитической ситуации. Все остальные страны заведомо не готовы брать на себя ведущую роль в международных делах. Зато в таких условиях очень у многих стран появится соблазн включиться в новую гонку вооружений, в т.ч. - ракетно-ядерных.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
