Дмитрий Шушарин, политический обозреватель РИА Новости.
День Победы - праздник, напоминающий о том, что Великая Отечественная война как часть национальной истории до сих пор имеет самые разные смыслы.
По существу, традиция большого государственного праздника установилась только с двадцатилетия Победы - с 1965 года. То есть во времена брежневские. Собственно, в этом нет ничего особенно политического - большое во все времена видится на расстоянии. Но все-таки по истории праздника и по отношению к войне и ее наследию можно судить о состоянии советского общества.
Сталинский СССР такого праздника, по существу, не знал. В этом, конечно, можно усматривать нежелание власти поднимать самооценку фронтовиков, всегда и во все времена представлявших внутреннюю угрозу, как для тоталитарных, так и для демократических режимов. Таковы уж законы адаптации воевавших к мирной жизни.
Но и осмысление таких событий требует времени, независимо от устремления власти. В литературе оно началось еще при Сталине - в книгах Виктора Некрасова и Эммануила Казакевича. Продолжилось - в лейтенантской и солдатской прозе шестидесятых-восьмидесятых. Нечто подобное происходило и в кинематографе.
Что же касается академической науки, то ее возможности всегда были крайне ограничены. После запрета в конце шестидесятых книги Александра Некрича «22 июня 1941 года», вышедшей в 1966 году, по существу, был наложен запрет на исследования первого периода войны. Постепенно война становилась частью официальной идеологии, причем именно эта тема реально консолидировала общество.
Правда, во второй половине семидесятых она стала приобретать анекдотический характер. Из Брежнева стали лепить великого полководца - точнее, политработника. Выяснилось, что решающие сражения Великой Отечественной шли на Малой земле.
Установилось официально нейтральное отношение к Сталину как полководцу хоть и не великому, но все-таки неплохому управленцу. Получил развитие посмертный культ маршала Жукова - пожалуй, только маршалу Чуйкову в его мемуарах было позволено критически отозваться о некоторых действиях Георгия Константиновича, например, о штурме Берлина.
Жертвы СССР в Великой Отечественной стали оцениваться словами «более двадцати миллионов человек». Точно число их неизвестно до сих пор, но с началом перестройки стало возможным говорить о потерях, связанных со сталинско-жуковским отношением к собственным солдатам. Были открыты и другие темы - поражения первого периода войны, преступления чекистов и многое другое.
Спустя двадцать лет после того, как началось свободное обсуждение Великой Отечественной, мы наблюдаем весьма любопытную картину. Никакого единомыслия в оценке войны нет. Какой аспект ни возьми - тут же начинается бурная дискуссия. Касается это и войны в целом, и ее различных сторон.
В свободном пространстве интернета можно встретить людей (в основном, сравнительно молодых), которые полагают, что День Победы вообще отмечать не стоит, потому что истинные национальные герои воевали в частях Власова и Краснова.
Но и те, кто празднуют, спорят друг с другом не менее страстно. Кем считать Сталина - победителем или мародером, присвоившим победу? Как оценивать результаты войны - как порабощение Восточной Европы и раскол мира или как создание великой империи?
Разумеется, если что-то анализировать, то только эти споры - апологеты предательства, признаться, не располагают к рассуждениям. Дело даже не в содержании дискуссий, а в том, в рамках каких систем ценностей рассматривается война. И выясняется, что можно говорить, по меньшей мере, о двух принципиально разных подходах.
Если исходить из того, что Отечество никогда не тождественно государству, что война была подвигом общенациональным, что победителями следует считать всех - от рядового до генералиссимуса, но при этом деятельность последнего оценивается и по такому критерию, как отношение к собственным рядовым, - то мы имеем дело с одним пониманием исторического процесса. Если же в основе толкования войны лежит представление о том, что государство вправе распоряжаться своими подданными как предметами, что цена человеческой жизни ничтожна, что трагедия десятков миллионов людей не имеет никакого значения по сравнению с величием державы, то все это проявление совсем другого исторического сознания.
Первую систему ценностей можно назвать гражданской, вторую - державной. И, собственно, на протяжении более шестидесяти лет спор идет между этими двумя позициями. Сменились поколения, но спор продолжается.
Наверное, окончания его ждать не надо. Просто надо понять, что национальная идентичность - это не результат, а процесс. У нас вот такой - спор о том, что должно вроде бы нацию объединять.
Так, может быть, это и есть такая форма национального единства - спор non stop?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Задайте свой вопрос эксперту о разнице подходов к изучению истории Второй мировой войны
