Владимир Симонов, политический обозреватель РИА Новости.
Во Франции состоялись не просто выборы президента. Это было яростное столкновение двух политических кланов одной страны, представленных двумя полярными личностями с полярными программами. И в этой сватке Монтекки классического правого консерватизма одержали 6 мая победу над Капулетти, исповедующими левую идею эгалитарного государства.
Николя Саркози, первый французский президент, в жилах которого течет кровь иммигранта, входит в Елисейский дворец и получает корону Жака Ширака с заметным преимуществом над Сеголен Руаяль, первой женщиной, дерзнувшей стать президентским кандидатом: 53,06% против 46,94%. В абсолютных цифрах разница составила немногим более 2 млн голосов.
Оба соперника принадлежат к новому поколению политиков. Оба предложили новые идеи для спасения Франции от ее нынешних бед - высокой безработицы, непомерного внешнего долга, бурлящего недовольства иммигрантских окраин. Очевидно, что идеи Саркози показались большинству электората более убедительными.
52-летний лидер правящей партии «Союз за народное движение» эффективно использовал в своей избирательной кампании тоску избирателей по былому величию Франции, их раздражение экономической ситуацией, их обывательский страх перед «культурой в чадре», захлестывающей, как им кажется, страну.
Предвыборные речи Саркози изобиловали ссылками на Жанну д' Арк и Наполеона, упоминаниями таких дорогих сердцу французского патриота дат, как битва 1916 года при Вердене. Кандидат правых соблазнял радикальной программой экономических перемен: снижением налогов, сокращением безработицы ниже 5% к 2012 году, стимулами работать интенсивнее. Эти обещания удачно наводили мост между интересами традиционной предпринимательской буржуазии и людей труда.
И козырная карта: Саркози не стеснялся настаивать, что те, кому претят французские ценности, вольны покинуть страну в любое время. Тем самым ему удалось привлечь на свою сторону, по некоторым оценкам, около 90% сторонников ультра-националиста Жана-Мари Лее Пена.
Сеголен Руаяль не смогла противопоставить этому продуманному идеологическому напору соперника по существу ничего, кроме довольно обтекаемых пассажей о необходимости единства нации, щедрой социальной защиты со стороны государства и помощи того же государства в создании рабочих мест.
Выступление Руаяль в телевизионных дебатах с Саркози насторожило французов экстремизмом её высказываний на международную тематику. Бойкотировать Олимпийские игры в Пекине, запретить Ирану обогащать уран в том числе и в гражданских целях - это попахивало дилетантством. Общее впечатление от избирательной кампании кандидата левых сильно портило и то обстоятельство, что она проходила на фоне ссор и идеологического разброда внутри самой Социалистической партии.
В результате все это привело, похоже, к тому, что по меньшей мере 40% центристского электората Франсуа Байру, тех 6,8 миллионов, за которыми жадно охотились оба кандидата, сочли Саркози более подготовленным к роли шестого президента Пятой республики.
Как бы то ни было, Франция может поздравить себя с исторической избирательной кампанией. Две ярких личности провели политический турнир самой высокой пробы. И свидетельством тому может быть тот поразительный интерес к выборам и к политике вообще, который им удалось вызвать у 44,5 миллионов французских избирателей. Явка составила 85% - рекорд за последние полвека.
С другой стороны, этот рекорд, мне кажется, подает сигнал тревоги. Небывалый интерес объясняется и тем, что французы прекрасно понимали: они выбирают между очень разными политиками с несовместимыми философиями. В результате Николя Саркози должен быть готов к тому, что он унаследовал резко поляризованную страну, почти половина населения которой относится к нему далеко без восторга.
Сын венгерского аристократа и француженки рассматривается как аутсайдер даже частью правой политической элиты. Левые подозревают его в замысле разрушить французскую социальную модель и учредить полицейское государство. А обитатели городских окраин не могут забыть ему пассажа насчет того, что надо бы вычистить оттуда «отребье». Показателем этой напряженности стали беспорядки в Париже и других городах сразу после победы Саркози - полиции пришлось применить водометы и слезоточивый газ. Несколько публичных фигур, в частности знаменитый в прошлом теннисист, а теперь певец Янник Ноа (Yannick Noah) угрожают покинуть Францию только из-за того, что ненавистный им политик вселяется в Елисейский дворец.
Отсюда острая задача, стоящая перед новым отцом нации, - объединить расколотую, потерявшую равновесие страну. Саркози взялся за ее выполнение в своей первой же, победной речи. Он заявил, что для него существует только одна Франция и он «будет президентом всех французов».
В России воскресные выпуски новостей с репортажами из Парижа были отмечены рекордным зрительским рейтингом. С точки зрения Москвы, идеальным исходом президентской кампании во Франции было бы, конечно, избрание Жака Ширака на третий срок. Поскольку это невозможно, политические круги здесь не скрывают своего удовлетворения победой Саркози.
Дело в том, что исторический опыт учит: СССР, Россия традиционно легче находили за рубежом общий язык с правыми и консерваторами, чем с левыми и демократами. Помнится, французские социалисты исторически недолюбливали Москву. Сначала это объяснялось идеологическим соперничеством между ними и коммунистами в СССР, потом покровительством, которым Борис Ельцин облагодетельствовал олигархов. Такой ультралиберализм социалисты Франции отвергали.
Верная дочь своей партии, Сеголен Руаяль не раз обвиняла российские власти во всех грехах. Отсюда многие российские политики сделали вывод: одержи социалистка победу на выборах, одним зычным критиком ситуации с правами человека в России стало бы больше.
Николя Саркози тоже пробует свои силы на этом критическом поприще. Но в любом случае лидер правящего «Союза за народное движение» на посту президента - более понятная и прогнозируемая, с точки зрения Москвы, данность. Она вписывается в череду тех перемен в кругу высокопоставленных зарубежных друзей Владимира Путина, которые произошли в последнее время: Ангела Меркель вместо Герхарда Шредера, Романо Проди вместо Сильвио Берлускони.
Никакой катастрофой для Москвы эти рокировки не кончились - сотрудничество с Германией и Италией продолжает развиваться и, может быть, даже более поступательно, чем раньше. Прагматизм порой полезнее объятий и поцелуев.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
