Из записей помощника Михаила Горбачева Георгия Шахназарова, 8 июля 1991 года: «Какие амбиции (у Бориса Ельцина. - А.К.) и простодушная детская жажда скипетра! Как это в нем умещается вместе с политическим чутьем - ума не приложу».
Воля к власти была одной из главных отличительных черт Ельцина. Но не меньшей она была и у Горбачева в ту ночь, когда после смерти Константина Черненко, в ночь с 10 на 11 марта 1985 года, секретарь ЦК готовил почву для того, чтобы стать генеральным секретарем.
Вообще говоря, без воли к власти не бывает настоящих политиков. И уж тем более политиков исторического масштаба, каковыми - в большей степени, чем все советские руководители вместе взятые - были Горбачев и Ельцин. Только потому, что они изменили страну, развернули ее от имперского и коммунистического состояния в сторону национального государства, строящегося на принципах демократии и рыночной экономики. Горбачев начал «процесс» в 1985-м, Ельцин завершил его спустя всего 11 лет в 1996-м. На этом историческое время двух великих антагонистов и реформаторов закончилось.
Масштаб и того, и другого лидера был виден в те дни, когда они прощались с нацией - 25 декабря 1991-го и 31 декабря 1999-го. Каждому, с точки зрения вечности и исторической ретроспективы, был отмерен не очень-то и большой срок. Но его им хватило, чтобы изменить страну.
Оба лидера, эти типичные представители советской номенклатуры, классические секретари обкомов, возможно, и не были рождены реформаторами. Но та самая воля к власти, то самое политическое чутье сподвигли их на проведение реформ. Ни у Горбачева, ни у Ельцина не было выбора: в известном смысле они были заложниками времени, они были обречены на перемены, на то, чтобы предоставить командам реформаторов политические «крыши».
То, что не смог сделать Горбачев в границах СССР, сделал в границах России Ельцин. То, на что не мог решиться Горбачев в конце 1980-х, решился Ельцин в начале 1990-х. Им были ведомы и сомнения, и страх перед переменами. Но перемены были содержанием, смыслом, логикой их правления - и деваться Михаилу Сергеевичу и Борису Николаевичу было некуда.
Это только казалось, что они лютые враги и антагонисты. В этом случае речь идет о частностях политической борьбы. На самом деле оба двигали Историю, но в результате История в гораздо большей степени двигала ими. Они были ее заложниками, ее орудием, не целью, а средством.
Не случайно обоих не любит общественное мнение. Социологически измеримому большинству не нравятся перемены, не нравятся лидеры, эти перемены олицетворяющие. Социологически измеримое большинство вообще склонно переоценивать роль личности в истории и недооценивать логику объективных исторических процессов. Ведь если вы выпускаете джинна гласности из зеленой от бронзы сталинской бутылки, у вас начинает разрушаться любая, даже казавшаяся незыблемой, система. Если вслед за либерализацией умов вы либерализуете цены, у вас исчезают инструменты для административного управления экономикой. Решения принимают лидеры - это правда. Но дальше вступает в дело логика саморазвития.
И Горбачев, и Ельцин не до конца оценивали масштабы последствий своих решений. Горбачев был искренне убежден в возможность существования гибрида - рыночного социализма. Ельцин искренне верил в то, что проблемы и сложности реконструктивного периода уйдут в прошлое уже в 1992 году - надо только перетерпеть несколько месяцев после начала либеральных реформ. Жизнь оказалась жестче. Последствия решений - более долгосрочными и серьезными.
Ты делаешь Историю, История делает тебя - куда деваться?..
Непопулярные ныне лидеры были когда-то невероятно популярными: «горбимания» являлась прежде всего отечественным феноменом, а Ельцин на танке - это образ подлинного лидера нации. Утрата популярности связана с тем, что они были лидерами эпохи перемен, и в принципе пытались что-то сделать, в том числе пойти на ответственные, но непопулярные меры (в большей степени это относится к Ельцину).
При всей колоссальной воли к власти и Горбачев, и Ельцин уходили достойно - без истерик, без цепляния за кресло до побеления в пальцах, с осознанием собственного места в истории. И это тоже роднит и объединяет двух столь разных политиков.
Уходя, Горбачев, последний руководитель огромной империи, не мог сказать: «Берегите Россию!». Он говорил о том, что дал жителям страны свободу, и теперь им предстоит научиться ею пользоваться. Учились, как могли. Во всяком случае на карте мира появилось новое национальное государство. Поэтому, в свою очередь покидая президентское кресло, Ельцин мог с чувством выполненного долга попросить беречь Россию.
Каждый может интерпретировать это на свой лад. Но, понимая, какой путь прошел Ельцин Борис Николаевич, можно расшифровать его знаменитую фразу и так, что он завещал беречь свободу.
Этой ценностью - ценностью Свободы - и измеряется реальное значение столь не любимых большинством двух лидеров исторического масштаба, Горбачева и Ельцина.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
