Анатолий Королев, обозреватель РИА Новости.
В рамках заканчивающейся Второй Московской биеннале современного искусства в залах Государственной Третьяковской галереи на Крымском валу развернута выставка соц-арта. По сути, она представляет собой итог развития этого художественного направления, которое стартовало в 1972 году. Стартовало как стиль издевки над советским образом жизни, и иссякло вместе с распадом СССР, источника для творческих эскапад.
Точку заката проходят все художественные новации. Так в середине 19 века закончился импрессионизм, так в начале 20-го бурно вспыхнул и так же стремительно погас футуризм и дадаизм. Однако никто не скажет, что, например, импрессионисты или постимпрессионисты не дали миру массу шедевров. Цены на произведения Дега, Ренуара, Сезанна, Ван Гога, Гогена достигли десятков миллионов долларов.
Так вот, сейчас, когда соц-арт ушел в прошлое, закономерным становится вопрос, о сумме шедевров оставленных этим течением, о вкладе мастеров гнева в мировую копилку прекрасного.
Итак, вопрос задан. Страсти давно улеглись. И можно спокойно пройти по залам, вглядываясь в картины, инсталляции и артефакты.
Наша первая остановка - знаменитая хохма основателей соц-арта В. Комара и А. Меламида «Двойной автопортрет». На нем юные пересмешники изобразили в профиль самих себя на медальном фоне нагло-алого цвета. При этом придали своей работе вид мозаики. Но для того, чтобы понять смысл изображенного, зритель сам должен быть из числа бывших советских людей. Только в этом случае он сможет оценить насмешку мастеров, потому что таким вот табуированным образом прежде изображались только Ленин и Сталин, да Маркс и Энгельс. А стиль мозаики отсылает нас в зал Дворца съездов, где в дни торжественных съездов партии разворачивался стальной занавес с огромным мозаичным изображением Ленина.
Но может ли эта сумма справок, всплывающих в головах публики, стать основой для переживания? Вот в чем вопрос. Ведь именно эстетическое переживание - основа встречи зрителя с произведением искусства. Заметим также, что для молодой публики все эти отсылы в прошлое - ребусы и шарады.
Между тем, за редким исключением, ни одна картина импрессиониста, футуриста, и даже «Черный квадрат» Малевича не требуют пояснений, потому что легко транслируют шок художника от встречи с реальностью. Полотна Д. Поллока или рельефы В. Татлина взывают к нашему сердцу без всяких комментариев.
Практически вся выставка соц-арта на Крымском валу представляет собой комбинацию политических шифров, бытовых ребусов и партийных загадок, понятных сегодня только единицам и даже какой-нибудь самый элементарный предмет типа шинелей Д.Цветкова, расшитых огромными орденами требуют дополнительных объяснений: ах, у нас же была мания награждать. Или - ах, у нас была мания при встрече лидеров братских партий страстно целоваться у трапа самолета... Смотри работу Д.Врубеля «Господи, помоги мне выжить среди этой смертной любви». Но, Бог мой, если фигуру слева еще можно узнать, это, Брежнев, то кто узнает очкарика справа? (Это Хоннекер, лидер восточной Германии).
То есть, - парадокс, - элементарная шинель становится предметом крайне элитарного искусства, рассчитанного на узкую группу ценителей.
Кроме того, сейчас стало ясно, что энергия вызова практически иссякла. Сегодня эти пощечины безопасны и напрасны. Ни бисерные галстуки 60-х годов, ни таблица измерения носов, ни тряпичная звезда с восставшим тряпичным фаллосом, увы, не задевают. Потому что с одной стороны лишены колоссального контекста в виде советской империи и террора идеологии, ни потому что шок от предметов, вырванных из фона, был исчерпан еще в 20-е годы. Исчерпан в тот самый миг, когда М.Дюшан выставил в галерее обычный писсуар, под названием «Фонтан». Дальше ничего «круче» уже сделать было нельзя.
Почему же тогда, вот уже 200 лет сохраняет силу вызова «Завтрак на траве» кисти Эдуарда Мане, или его же проститутка «Олимпия» лежащая в тициановской позе на кровати в борделе? Почему современны фигуры крестьян у Малевича?
У Платона есть, на мой взгляд, гениальное определение тайны художественного произведения: «художник должен разродиться в прекрасном». То есть, как бы мастер не иронизировал, как бы не освистывал жизнь и героя, его результатом должна быть красота. У Пушкина есть не менее замечательная, чем у Платона формула: «в этом я вижу много искусства, но - ни капли творчества».
Экспозиция соц-арта, да не обидятся на меня мастера боевого искусства, как раз представляет собой коллекцию множества самых искусных жестов, увы, лишенных творческой силы.
Одним словом, на мой взгляд, наш соц-арт не смог переплыть время и остался в советском прошлом, как груда остроумных, порой, занимательных, порой, трагических, побрякушек.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
