Анатолий Королев, обозреватель РИА Новости.
Чехов в России - одна из ключевых фигур культуры и отношение к его творчеству почти священное: например, никто из современных русских драматургов не рискнет переписать чеховскую пьесу. Самый смелый культурный жест последнего времени - это продолжение чеховской «Чайки», которое решился написать автор детективов Борис Акунин. В его пьесе действие происходит уже после самоубийства главного героя, каковым Чехов заканчивал свой шедевр.
Западные деятели культуры обращаются с пьесами Чехова без русской почтительности. Например, нью-йоркский Билтмор театр в 2004 году показал премьеру пьесы Регины Тейлор «Тонущая ворона», в основу которой была положена чеховская «Чайка» и где классическую пьесу превратили в афро-американский мюзикл - актеры танцуют и поют в стиле рэп.
Американский хореограф Джон Ноймайер выбрал среднюю линию между радикальным искажением Чехова и бережным отношением к первоисточнику. Недавно в Москве, в музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко состоялась премьера балета Ноймайера «Чайка», в основу которой положена одноименная двухактная пьеса Чехова.
В центре чеховской драмы конфликт между молодым идеалистом, начинающим писателем Костей Треплевым и его собственной матерью, известной актрисой, которая равнодушна к судьбе сына и отрицает все, что пытается делать ее сын в искусстве. На этот конфликт накладывается противостояние молодого писателя с давним любовником матери, известным писателем Тригориным. Чехов осторожен в выражении своих симпатий, в пьесе он сочувствует Косте, но и мать и прославленный писатель тоже не лишены правоты, а молодая актриса Нина, в которую влюблен Костя, отвергает любовь юноши и увлекается стареющим ловеласом.
Как перевести эту драму бесконечных споров в немой язык танца?
Ноймайер вмешивается в конструкцию Чехова. В его балете соперники уже не писатели, а хореографы. Молодой Костя - авангардист, пылкий постановщик танцевальных фантазий в духе Нежинского, а Тригорин - балетмейстер императорского театра, блистательный эпигон Петипа. Мать Кости из драматической актрисы превратилась в прима-балерину, а Нина танцует в ревю, в пошлом кордебалете. Заметим, что последнюю линию Ноймайеру пришлось полностью придумывать, ревю у Чехова, разумеется, нет.
- Важно создать что-то свое - говорит Ноймайер в интервью для театрального журнала «Станиславский» (№3, 2007), - и здесь не важна отсылка к оригиналу, которая может сделать произведение глубже, но не является обязательной. Для моего балета мне нужна была Нина в Москве, а Чехов никогда не изображал Нину в Москве, - я же из этого сделал целую историю.
Итог подобного вольного обращения с Чеховым выглядит спорным. Если идеальный балет Кости смотрится на сцене вдохновенным блистательным зрелищем, то балет его соперника «Смерть чайки» балетмейстеру не удался. Иронизируя по поводу выспренних поз, Ноймайер сам невольно создал выспреннее и холодное зрелище. Постановщик стал жертвой собственной установки: показать контраст между творчеством и рутиной. Но если сцены творчества захватывают, перед нами футуристический балет будущего, то рутина отталкивает бездушной геометрией холодных па. А московские сцены с Ниной, на мой взгляд, вообще самые неорганичные. Появление кричащего яркого наглого ревю слишком демонстративно преследует цель показать падение идеальной чайки в пучину кафешантана.
Нельзя признать удачей и музыкальное сопровождение балета собранное из произведений Шостаковича, Чайковского, Гленни (Evelyn Glennie) и Скрябина.
В итоге парадокс - перед нами одновременно и выдающаяся работа хореографа и несовершенный спектакль.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
