Дмитрий Шушарин, политический обозреватель РИА Новости.
В публикациях авторов, критически настроенных по отношению к нынешнему политическому устройству России, весьма часто встречаются утверждения о замене внешней политики отдельными пиар-акциями, а также о ее неопределенности, анонимности, недостаточной централизованности, даже об ее отсутствии. Причем сходятся в этом люди самых разных ценностных ориентаций, стоящие на различных идеологических позициях.
Начну со второго. В России сформировалась клановая (если угодно, трайбалисткая) система управления государством. Близко к завершению создание неформального центра власти, выстроенного на основе земляческо-ведомственной и семейной солидарности. Тем, кто формирует этот центр, для достижения своих частных и корпоративных целей требуется игра в сильного президента. Но на самом деле, такая система управления по мере своего формирования ставит первое лицо во все большую зависимость от приближенных - всех вместе и каждого по отдельности, ведет к скрытой (а в перспективе и явной) децентрализации. И потому вполне можно ожидать того, что и по внешнеполитическим вопросам возникнет публичная разноголосица. Это вероятно еще и потому, что различные участники процесса управления государством имеют различные корпоративные и личные интересы во внешнем мире - экономические, разумеется.
После мюнхенской речи Владимира Путина и выступления некоторых ведущих российских политиков показалось, что разноголосица появилась. Уже пресс-конференция первого вице-премьера (тогда еще министра обороны) Сергея Иванова по итогам мюнхенского форума содержательно и по тональности отличалось от речи Владимира Путина. А последовавшие за этим публичные выступления министра иностранных дел России Сергея Лаврова создали впечатление отступления от наметившейся было линии на «холодную войну-2».
Разумеется, клановая система управления по природе своей не может быть стабильной. Но, на мой взгляд, пока в ней не наблюдаются внутренние противоречия во внешней политике. Некоторое смягчение формулировок объясняется очень просто. В Мюнхене была произнесена некая стратегическая речь, которая в равной степени была и внешне-, и внутриполитической. А выступления министров обороны и иностранных дел - это уже некая конкретизация сугубо внешнеполитических планов России. Но при этом наблюдается единство базовых принципов внешней политики страны.
Более того, в выступлениях Сергея Лаврова проявилось единство принципов внутренней и внешней политики. Комментаторы отметили, что основным его тезисом можно считать обращение к политикам Запада с призывом игнорировать общественное мнение и позицию масс-медиа по отношению к России. Во внутриполитической деятельности нынешней российской власти само понятие «общественное мнение» отсутствует. Да, пожалуй, и общество не воспринимается как субъект, что находит юридическое оформление в законодательстве о выборах (отмена графы «против всех» в избирательных бюллетенях и т.д.). По существу, Западу предлагается принять правила нынешнего кланового российского государства. Договариваться исключительно политическим элитам по конкретным вопросам.
Уже одно это объясняет, откуда возник тезис об отсутствии у России внешней политики. Как правило, подобные утверждения встречаются в публикациях людей, испытывающих ностальгию по советскому «большому стилю» во внешней политике. Особенно по сталинским временам. Но этот стиль включал в себя весьма активную работу с западным общественным мнением. Причем, надо отметить, что это было сталинское изобретение.
Самым сильным внешнеполитическим решением Сталина, на мой взгляд, был уход от прямой военной конфронтации с Западом, к которой послевоенный Советский Союз просто не был готов. Случись кубинская революция на десять лет раньше, нечего было бы размещать на острове Свободы. Ответ Сталина на «железный занавес» был по-настоящему асимметричным - он создал движение за мир, используя свой личный авторитет и популярность. Хрущев был куда большим империалистом, поскольку у него был уже совсем другой военный потенциал, но и его империализм был весьма диверсифицированным. При Брежневе внешняя политика стала трактоваться как сговор элит, работа с западным общественным мнением становилась все более формальной. И лишь Горбачев с его «новым мышлением» изменил ситуацию.
Сейчас же масштаб совсем другой. За последние годы от России не исходило ни одной глобальной внешнеполитической инициативы. Ее действия на международной арене приобретают ситуативный, точечный, если угодно, сетевой характер. И действия такого рода не нуждаются ни в каком идеологическом оформлении. И даже в пиаре, то есть в усилиях, направленных на изменение общественного мнения в свою пользу. Владимир Путин накануне своего визита в Индию в интервью индийским журналистам сказал, что Россия не стремится к статусу сверхдержавы. Так вот это чистая правда.
А неправда - другое. Например, обвинения в агрессивной политике на постсоветском пространстве. Исходят они от руководителей американского разведывательного сообщества. Российскими комментаторами эти заявления интерпретируются как реакция на то, что «Россия встает с колен». Мне представляется, что, в первую очередь, это лоббирование новых ассигнований на нужды собственных ведомств. Сознательная конфронтация в СНГ и с рядом бывших стран-сателлитов, действительно, наблюдается. Но во всех случаях она служит тому, чтобы закамуфлировать отказ России от попыток повлиять на политическое развитие бывших республик СССР. Не мной подмечено: за последние годы ни в одной стране так называемого ближнего зарубежья Россия не пыталась создать дееспособные пророссийские политические группы (в Украине Партия регионов Виктора Януковича дееспособна, но ее пророссийская направленность была сильно преувеличена).
Налицо активность другого рода. В отношениях с Ираном с его ядерной программой, с Венесуэлой, покупающей российское оружие, а теперь - на Ближнем Востоке. И это, на мой взгляд, объясняется представлениями российской политической элиты об устройстве мира. Там, где, по их мнению, усиливается влияние Запада, прежде всего, США, Россия отступает. И при этом стремится максимально использовать ослабление американского влияния или враждебность к США для собственной активизации - как позитивной, так и негативной, как в случае с Белоруссией. Но, в отличие от советских времен, за этим не стоит позиционирование собственной страны как «анти-США», как равноправного соперника. Это всего лишь торг.
А выторговывается одно. Внешнеполитическая легитимация нынешнего политического устройства России. И все, что гарантируется этой легитимацией для правящего клана. Потому и не будет «холодной войны-2» и борьбы за статус сверхдержавы. Последствия американской политики в Афганистане и Ираке, энергозависимость Европы, цены на нефть и газ делают этот статус избыточным, а новую «холодную войну» несоразмерной задачам.
В принципе, это весьма рациональные средства ведения внешней политики, разумные способы обретения Россией новой субъектности и новой идентичности. Но они находятся в острейшем противоречии с главной целью, поскольку по мере сокращения внутренней легитимности (особенно после принятия поправок к законам о выборах, минимизирующих участие граждан в публичной политике) зависимость российской власти от легитимации внешней будет нарастать.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
