Анатолий Королев, обозреватель РИА Новости.
В нашем актуальном искусстве случилось нечто небывалое прежде. В рамках 2-ой московской биеннале современного искусства, открылась масштабная выставка под названием "Верю. Проект художественного оптимизма". Все 49 объектов экспозиции должны внушать зрителю исключительно положительные эмоции и увлекать в мир духовных ценностей.
Между тем, наш авангард был всегда панорамой пощечин, пинков и обдуманного эстетического кощунства. Вспомним хотя бы акции лидера современного российского эпатажа, художника-концептуалиста Олега Кулика. Того самого, который в голом виде на цепи изображал пса, и кусал за ноги критиков на различных перформансах, и за рубежом и в родном Отечестве. Между тем, именно Кулик стал куратором выставки "Верю" и идеологом духовного обновления.
Меньше всего я склонен подозревать художника в конформизме и неискренности своих акций, Олег Кулик блистательный провокатор, незаурядный мастер, чье творчество уже вошло в историю искусства ХХ века. И все же, еще год назад я пытался спокойно разглядывать его работу "Лев Толстой", где наш бородатый классик из воска, в посконной рубахе восседал внутри огромной клетки на пне, а над его головой в курятнике кудахтали живые куры и - пардон - ежеминутно гадили на макушку патриарха, превратив голову в род отвратительного бланманже.
Рядом с клеткой сидела старушка смотритель арт-галереи.
Она портила все впечатление испуганным выражением лица.
Объясняя свой замысел, Кулик говорил, что в своей работе хотел бросить вызов тотему, идолам идеологий, механике культурных кумирен, а не конкретно Толстому творчество которого он весьма почитает. И я был бы даже готов принять такой радикализм, если бы только вместо Льва Николаевича художник бы усадил в клетку под курятник свою собственную восковую персону. Уверяю, этот акт самобичевания был бы не менее антикультурен.
Короче, шагнуть от клетки с обгаженным классиком в царство сакрального будет непросто.
Для выставки "Верю" выбрано уникальное место - огромные голицынские винные подвалы предприятия Винзавод недалеко от Курского вокзала столицы. Это целый храм под землей. Купола винохранилища восьмиметровой высоты, исполинские арки, 3000 квадратных метров выставочных площадей! Грандиозное уникальное место, куда в ближайшее время переедут "Айдан галерея", "галерея Марата Гельмана" и другие крутые культурные точки. Их можно понять, другого такого подвала размером в 20 станций метро в Москве просто нет.
Что ж, выставка настойчиво демонстрирует поворот к оптимизму и, ей-ей, многое из деклараций Кулика удалось... Изумляет исполинская фреска, 18 века "Апокалипсис" которую отреставрировали (нам показывают фотографию один к одному) наши легендарные охальники Дубоссарский и Виноградов, тормозит шаг зрителя телеалтарь "группы Гаzа", бросается в глаза исполинская работа Дмитрия Гутова - ноги Христа, с полотна Мантейи. Во всем этом, действительно, мерещатся черты нового магического храма. Но если наши православные храмы консервативны и рассчитаны на старушек в платках, то молитвы авангарда отмечены энергией рока и могут - могут - увлечь молодежь. Тут нет унылой серьезности, скуки обряда, наоборот много юмора. Чего стоит хотя бы шутливый генератор нимбов Александра Пономарева, - пластиковые трубы которые методично пускают в потолок кольца дыма (нимбы) или телефон Юлии Кисиной, по которому можно будет позвонить виртуальному священнику и исповедаться. Могу подсказать телефон: 291 69 64.
Сами художники на открытии выставки были предельно серьезны.
Олег Кулик подчеркнул, что изнурительный эпатаж себя исчерпал, что художники, которые загнали себя в подвалы, там и передохнут, как крысы. Что ждет, чтобы зритель, шагнув в залы, сказал "верю", не в узком религиозном смысле, а вообще "верю". Верю в русское искусство, верю, что это талантливо.
Марат Гельман отметил, что к актуальным художникам обычно относятся враждебно, но для выживания искусства это не важно.
Дмитрий Александрович Пригов представил самый исполинский предмет экспозиции - экскаватор, замотанный в чадру, - который назвал "Подземные гады жмутся поближе к человеку", если учесть, что прежде своих монстров Пригов никогда не скрывал от глаз, то его новый объект иронично целомудрен.
Сергей Ануфриев, пожалуй, пошел дальше всех, он сказал, что современный художник в определенном смысле утратил право на критику.
Ну и так далее; примерно в том же роде говорили Василий Церетели (внук), Николай Палажченко (арт директор Винзавода) и другие.
Что ж, отход от эпатажа, несомненно, означает серьезный разворот авангарда к новой сакральности. Во-первых, отказываясь от стратегии шока, актуальное искусство явно рискует потерять поддержку меценатов (особенно Запада), где провокации против человека особенно в цене. Тем самым Олег Кулик и его соратники рискуют остаться без денег. Во-вторых, свернув в сторону оптимизма, наши актуалисты рискуют потерять поддержку художественной леволиберальной критики (впрочем, обвинения в конформизме с властью уже раздались), а без такой поддержки актуалисты станут реальным андеграундом, окажутся в изоляции подвала, а не в центре внимания, как ныне. Наконец, поворот к сакральному, уверен, удивит и разочарует приученную публику, которая ценит наш авангард как раз за серию все новых и новых инсинуаций.
И вдруг фабрика шока остановилась.
Одно дело обсуждать, как куры загадили великого Льва, другое - оценивать инсталляцию Анатолия Осмоловского, сделанную из муляжей кусков хлеба, со стола Христовой Тайной вечери. В этом случае поступок художника окружает молчание.
Подводя черту, скажем, что как ни странно, выставка-манифест "Верю" скорее сигнализирует о кризисе актуального российского искусства, чем о его преодолении.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
