Когда появились первые сообщения об отравлении Литвиненко, у крупнейшей британской радиокомпании на российской территории случились проблемы со спутниковым сигналом. Как только было решено, что мы не станем отмалчиваться и доблестно отразим информационный наскок врага (во всех итоговых информационных программах на российском ТВ одномоментно появились развернутые сюжеты о лондонском страдальце), российские проблемы британских вещателей решились сами собой; сигнал пошел. Случай показательный; примерно такой же показательный, как цензурное изъятие из эфира СТС одной-единственной фразы, произнесенной Андреем Норкиным на церемонии вручения ТЭФИ: дескать, благодарю Гусинского и Малашенко за существование телекомпании RTVI.
Не обсуждаем, хорош или плох Литвиненко; не вдаемся в подробности, стоит ли слать эфирный привет Гусинскому. Речь о другом. До сих пор в головах наших политических администраторов сидит застарелая мысль, что информацию можно и нужно напрямую контролировать из одного центра; что обладание сигналом равносильно обладанию информацией, а обладание информацией равнозначно обладанию властью. И они перестали замечать, что контроль за информационными потоками давно уже не имеет ничего общего с контролем за доступом к этим самым потокам; что пока ты пережимаешь один поток, тут же, рядышком, пробьется другой. Никакие радиопомехи не помешают желающему узнать весь объем открытых сведений о покойном Литвиненко, а выковыривание фамилии Гусинского из псевдопрямого эфира вызовет только гомерический смех: все, кому это интересно, о благодарностях Норкина уже знают до всякой трансляции, а для остальных Гусинский и Малашенко никто и звать их никак. Вырезали, не вырезали - какая разница? Оставили бы - все равно никто из посторонних того бы не заметил. А своим и так уже известно.
В том и дело, что из поля информационной эпохи, где новость предназначена всем вместе и никому в отдельности, где правильно поданное и тонко препарированное событие связывает миллионы и миллиарды людей в тугой медийный узел, - мы неуклонно смещаемся в поле всеобщей коммуникации, где каждое слово, каждый факт открыты для всех, но предназначены исключительно для своих. И где прежние формы цензуры сами собой превращаются в мартышкин труд, разбазаривание времени и средств.
Самое время оглянуться назад, в сравнительно недавнюю историю. 22 октября 1962 года Белый дом собрал журналистов на внеочередную пресс-конференцию. Те явились: возбужденные, радостные, ожидающие сенсации. Советский Союз разместил ракеты на Кубе, теперь Америка обречена ответить на вызов; результаты непредсказуемы. Но поистине исторический смысл происходящего заключался в другом. Впервые телевидение было использовано в качестве главного политического оружия, сопоставимого по мощи с ядерным. Публике было предъявлено наглядное подтверждение агрессии; фотографии, сделанные с самолета-разведчика и увеличенные до масштаба рекламных щитов, воздействовали на сознание масс сильнее самых ярких слов. А тот, кто владеет массовым сознанием, владеет всем.
С этого момента телевидение из некоей формы информационного развлечения превратилось в центр исторической силы; «всемирный телеглаз», как назвал его Солженицын, схватывал все события с космической скоростью и с той же скоростью транслировал во все стороны света. Под расписание телетрансляций подстраивались ключевые переговоры и моменты объявления войны, теракты и свадьбы королевских семей. Телевидение училось разговаривать языком образов с абсолютным большинством; оно осваивало технологии работы с миллионными аудиториями. И в этом весьма преуспело. Что оно разучилось делать (а может, никогда и не умело), так это общаться с небольшими группами близких друг другу людей. Близких по духу, по опыту жизни, по серьезным интеллектуальным запросам.
Неостановимая телевизионная экспансия сокрушала все препятствия на своем пути. И политические, и культурные. В конце концов саморасширяющаяся медийная Вселенная поглотила или сместила на обочину культуру малых форматов. Пострадали все, кто работал с человеком один на один, кто стремился усложнить картину жизни. Писатели. Театральные режиссеры. Создатели элитарного кино. Ученые-технари. Профессиональные историки. Целые пласты культурной жизни мгновенно были выброшены за пределы общего внимания, поскольку телевидение не умеет показывать неподвижные предметы. Вы никогда не задумывались о том, почему массовое, общедоступное ТВ показывает репортажи про балет (не так часто, как про футбол, но ведь надо и честь знать), и так редко про библиотеку? Почти всегда - про модную премьеру, и только в исключительных случаях про музеи? Почему так мало времени выделяется под экономическую информацию и еще меньше - под рассказ о новых книгах? А как раз потому, что всеобщее телевидение не умеет говорить о не всеобщем, не владеет искусством показа неподвижных объектов - и просто исключает все это из своего рассмотрения. А значит, из нашего - тоже.
Но в том и дело, что не бывает у Вселенной обочины. Комета, пропавшая из поля зрения, всего лишь переместилась в пространстве и времени; пройдет время - изменится и пространство. То, что сегодня исчезло из поля зрения, никуда не пропало; завтра именно оно может оказаться в центре внимания. Технологическая революция, в самом начале которой (с опозданием в 5-6 лет по отношению к сопредельному миру) мы находимся, неизбежно и очень быстро разрушит основы медийной эпохи. Рядом с метровыми телеканалами, устроенными по принципу салата оливье - всего понемножку - уже появились дециметровые, тематические; тут же подтянулись спутниковые каналы, еще более узкие, нишевые; через год-два завершится реконструкция кабельных сетей, и число нишевых телеканалов удесятерится; как только будут сняты политические препятствия по продвижению широкополосного Интернета и возникнет разветвленное Интернет-телевидение, счет каналов пойдет на тысячи. Начнется борьба за десятки тысяч, а в некоторых случаях и сотни зрителей.
Нетрудно догадаться, что это значит. Чем меньше аудитория, тем выше шансы у «продвинутых» программ и ниже порог контроля. Сейчас кажется дерзким вызовом проект ночных «Диалогов» Александра Гордона, когда в студии сидят заумные люди и ведут долгие занудные речи, совершенно не считаясь с законами массового восприятия. Очень скоро именно такие проекты и будут востребованы. Очень легко представить себе специальный Интернет-канал для русских математиков, живущих и работающих по всему миру. Для поклонников документальной литературы. Читательский клуб в прямом эфире. И так далее.
ТВ строилось по принципу сетевого универмага: среднее качество по средним ценам для среднего человека, колоссальные обороты. Мы вступаем в эпоху телевизионного бутика. Здесь не действует принцип тотальной распродажи фактов. Зато здесь действует принцип фейс-контроля. Маятник пошел в обратную сторону. Приятного просмотра.
Автор - обозреватель газеты "Известия"
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
