Виктор Литовкин, РИА Новости.
Они родились и выросли в России, а полюбили друг друга и нашли свое семейное счастье на Балканах
Катя + Сережа
Никогда не думал, что этот ужин при свечах так надолго застрянет у меня в памяти.
Да и те две свечи, что стояли на нашем столе, были вовсе не данью какой-то там красивости или романтике, а просто крайней житейской необходимостью. В четырехэтажном доме практически в центре Европы, на противоположной стороне улицы от пятизвездочной приштинской гостиницы "Гранд отель" и пресс-центра КЕЙФОР, давно не было ни воды, ни газа, ни света. Вот и пришлось нам, трем взрослым людям, коротать вечер за ужином при церковных стеариновых огарках.
Пригласила меня на тот ужин бывшая коллега, с которой мы несколько лет проработали в одной газете. Она сейчас - единственный российский журналист, постоянно аккредитованный в Косовском крае. Зовут ее Катя. Фамилию называть, думаю, не стоит. Друзья узнают ее и так, а другим она ни к чему, - дело не в фамилии.
Впервые мы встретились с Катей в воюющей Абхазии. Я поражался ее отчаянному бесстрашию - она не боялась лазать в окопы под пули "мхендрионцев". Ходила вместе с ополченцами в ночные дозоры на берег Гумисты. Не стеснялась грубых мужицких слов, которых на войне, как грязи. Не пугалась ни крови, проливавшейся на ее глазах, ни рванных ран, ни вывороченных человеческих внутренностей, ни смерти, без которой не обходится ни один бой. И в грязном солдатском блиндаже могла запросто, как будто делала это всегда, опрокинуть стакан-другой чачи - местной огненно-вонючей виноградной водки...
Абхазские ополченцы называли ее с восхищением "черт в джинсах". А когда я спрашивал, зачем ей все это надо, она вскидывала на меня свои огромные глаза и удивлялась: неужели о войне можно писать, не узнав, что это такое, изнутри.
Потом было много всяких командировок и блестящих Катиных репортажей. Из раздираемого междоусобными войнами Конго, с землетрясения в Перу и Эквадоре, с катастрофы "Руслана" в Иркутске...
И вот мы сидим в ее квартире в Приштине, снятой у спрятавшегося в Белграде серба за двести немецких марок в месяц. На столе, кроме свечей, вино и пиво, свиные отбивные, которые Катя еще пять минут назад жарила на походной плитке с газовым баллончиком, похожей на керосинки пятидесятых годов, отварная картошка, посыпанная зеленым лучком, соленые огурчики, помидоры, горошек... Словом, все, что принято у нас ставить на стол для встречи гостей. И я понимаю, что такой домовитой, хозяйственной и по-женски заботливой и хлебосольной свою коллегу я еще не знал.
Гляжу на ее совершенно счастливого, можно сказать, размякшего от ужина и выпитого вина, совершенно умиротворенного этой семейной идиллией мужа - подполковника российской милиции Сергея, а здесь в Косово - специального помощника замкомиссара полиции ООН и руководителя всего нашего полицейского контингента в крае, на сияющую от радости Катю и думаю: "наверное, именно такой и делает бесстрашного "черта в юбке" самая обыкновенная любовь?!". И эта незамысловатая мысль, пришедшая на ум, почему-то не кажется мне сейчас столь примитивно-банальной.
Катя рассказывает, как они познакомились с Сергеем.
Год назад газета послала ее в Сараево, написать о том, как саперы МЧС разминируют земли Боснии и Герцеговины. Оказалось, что рядом с ними в составе полиции ООН работает и российская милиция, о чем ни одно издание никогда не сообщало. Катя загорелась этой темой. Но рассказать о буднях "наших ментов за рубежом родной страны" можно было только с разрешения их начальника. Она приехала к нему, посмотрела в его глаза... Ну, и, что там говорить, сразу же "погибла". Все произошло, как в сказке, вспоминает Екатерина.
Совсем не так, поправляет ее Сергей.
Ему сообщили, что здесь российская журналистка, хочет написать о нашей милиции, а разрешения из Москвы на это дело он не получал. До замены ему оставалось всего пару недель и "засвечиваться" в газете без санкции начальства подполковнику страшно не хотелось. Пытался смыться куда-то в провинцию, чтобы его никто не нашел, но журналистское, а может и какое-то другое счастье было уже на стороне Катерины. Она его "отловила". Пришлось давать интервью.
Потом португальские "менты" устроили полицейский раут, посвященный какому-то их национальному празднику, он привез русскую журналистку туда. Они весь вечер танцевали, затем он отвез ее в Загреб, посадил в самолет на Москву, и они стали переписываться по Интернету. А вскоре Сергей сообщил ей: "купил новенький "фольксваген", буду возвращаться домой на машине, прилетай, поедем вместе..." Она и прилетела.
Неделя совместного путешествия через Балканы, Карпаты, прочие горы и долины сыграла в их жизни решающую роль. Сергей был восемнадцать лет женат, в одном из среднерусских городов его ждали двое достаточно взрослых детей. Как сказать им, что полюбил другую?! У Кати тоже возникли свои сложности - к ней сватался очень серьезный мужчина, занимавший солидный пост в одной из фирм, уже практически получил согласие на брак. И вдруг - все побоку. Жених спросил ее: "с чего бы это?! какая муха тебя укусила?!"
А эта "муха" называлась любовь. Та самая, что "нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь..."
Катя и Сергей, достаточно взрослые люди - ей скоро тридцать, ему - почти сорок, долго скрывали свои чувства от родных и друзей, встречались то в Москве, то в Курске, то в Брянске, то в Туле... Он преподавал криминалистику в одном из милицейских институтов и ему достаточно легко было выбраться в короткую командировку. Ей, репортеру, - тоже. Но бесконечно все это продолжаться, конечно же, не могло. И остальное произошло практически одновременно: его развод, новая командировка на Балканы, уже в качестве спецпомощника замкомиссара полиции ООН и главы российской полицейской миссии, их свадьба, и ее заявление главному редактору газеты "прошу перевести меня в собкоры с местом пребывания в Косово, куда я уезжаю вместе с мужем..."
"Мент" и журналист - в одном флаконе
Я спросил у Сергея, помня старинные парткомовские времена, как такое могло произойти, что его, разведенного офицера милиции, можно сказать, алиментщика, вдруг послали работать заграницу и ни кем-нибудь, а главным российским полицейским?
Он пожал плечами: "не знаю". Может быть потому что это была уже четвертая подобная командировка в его милицейской биографии. До этого он год отработал в Хорватии, потом дважды по году в Боснии и Герцеговине, а до того получил два высших образования в России - сначала иняз, где овладел двумя языками, а потом заочно юридический, когда из средней школы перешел работать участковым инспектором в милицию. Естественно, за повышенный оклад и служебную жилплощадь. А между второй и третьей зарубежной поездкой он умудрился закончить международную полицейскую академию при Госдепе США.
Таких специалистов, свободно владеющих иностранными языками, способных оформлять на них международные юридические документы, обладающих большим опытом взаимодействия с миротворческим контингентом, в России не очень много. Отсюда и его востребованность, считает подполковник.
А что делает при нем Катя? Как добывает свои материалы? Оказалось, помогают ей и регулярные поездки мужа по Косовскому краю, - он очень часто берет ее с собой в полицейскую машину, и ежедневные сводки о криминальной ситуации в Ооновском протекторате, и брифинги, пресс-конференции, которые постоянно проводятся руководством КЕЙФора, местного отделения ОБСЕ, Ооновскими чиновниками, да и встречи-беседы с местным населением. Преимущественно, конечно, сербским. Оно пока еще, в отличие от албанцев, доверяет русским.
"Она у меня сейчас, без ложной скромности, - самый крутой специалист по Косовскому краю, - говорит о жене Сергей. - Такого количества аналитического материала, который она каждый день перелопачивает, нет ни у кого. Даже у Верховного комиссара ООН".
Обстановке в крае очень тяжелая, рассказывали мне в один голос Катя и Сережа. Убийства, грабежи, насилие - каждый день. Тридцать насильственных смертей в неделю фиксирует официальная полицейская статистика. Ни миротворческие силы, ни международный полицейский контингент справиться с этой бедой не в состоянии. Да и как справиться, если работа есть только для двадцати пяти процентов населения, а к порядку люди не приучены, особенно приехавшие из Албании. Да и законов нет, - их отменила Ооновская администрация, как "нарушающие права человека", а те, что, якобы, есть, направлены только в одну сторону - против тех, кто год назад здесь был хозяином положения.
По-русски ни она, ни он, когда не в полицейской форме, говорить в городе не рискуют. Катя даже сняла московские номера со своего "Жигуленка", ездит по Приштине без них. Никого это не волнует. Тут абсолютное большинство "легковушек" без номеров, - все краденные. И это тоже местная норма жизни.
Арестуем мы, рассказывает Сергей, предположим албанца за то, что ограбил чей-то дом (кстати, на их квартиру тоже раза три покушались), убил при этом человека, посадим в местное СИЗО. Дело его передается следователю-албанцу, судит его тоже албанец. Кончается тем, что бандита освобождают из-под стражи в зале суда с формулировкой "неосторожное причинение вреда здоровью и жизни потерпевшего, совершенное в состоянии психофизического аффекта, вызванного многолетними преследованиями на этнической почве". Вот и все тутошнее правосудие.
А международные чиновники смотрят на подобное сквозь пальцы. Они понимают: шестисотлетнюю вражду между двумя народами за несколько месяцев, даже за десятилетие не погасить. Да и никто это и не собирается делать. Каждый выполняет свои функции: бандиты - свои, Ооновские, ОБСЕшные бюрократы - свои. Такие деньги, какие платят им за косовские бытовые и прочие неудобства, стоят того, чтобы слегка потерпеть. А заработки здесь - очень большие. Наш полицейский (их всего 83 человека) получает 75 долларов в день. Западный - 150. А американцам еще и доплачивают различные собственные благотворительные фонды и организации.
ООНовцы не хотят всем этим рисковать, с кем-то серьезно ссориться. Все идет, как идет. И баста. Это только у русских почему-то обо всем болит сердце.
Любиша
Катя рассказала мне об их общем знакомом - бывшем инспекторе местного ГАИ Любише. Он - дальний родственник серба, у которого они снимают квартиру. Жил в собственном доме недалеко от Приштины, в Косовом Поле.
Этому дому, говорит она, было четыреста лет. Он устоял при турках, при итальянцах, даже при фашистах. Все выдержал. Наверное, потому что его "охраняла" старая икона Святого Стефана, которую в семье передавали, как реликвию, по наследству. Из поколения в поколение. А еще там хранилась огромная коллекция холодного оружия, которое начал собирать еще прадед Любиши.
Жена у него - профессор, дети - уже взрослые. Когда началась катавасия с албанцами, он отправил их от греха подальше - в Белград, но икону не отдал. Говорил: рано или поздно мы должны вернуться, потому что дом наш - не в столице, а здесь в Косово Поле. Любиша просил Сергея найти ему среди русских или других полицейских (они здесь из сорока стран мира) постояльцев, чтобы они не только жили в этом доме, но и своим присутствием как бы охраняли его от бандитов. Сам "гаишник" ночевать в собственном доме боялся и уходил на ночь под защиту миротворческих штыков в школу Святого Саввы, которая находится рядом в русским госпиталем.
Сергей нашел ему двух американцев. Все было хорошо, но вдруг через неделю звонит ему Любиша и сообщает, что постояльцы съехали с его квартиры. В чем дело? Оказалось, командование запретило копам селиться в сербские дома, якобы, с целью обеспечения их личной безопасности. А на деле - для того, чтобы те не поддерживали своими деньгами нелояльный Вашингтону этнос.
Кончилось это тем, что дом у Любиши, конечно же, спалили. Не спасла и икона Святого Стефана. Коллекцию оружия, холодильник, телевизор, видик - все, что было, украли. Оставили от родового гнезда одни головешки.
Сейчас российский полицейский помогает сербу собрать необходимые бумажки, чтобы тот мог получить от ООН хоть какую-нибудь компенсацию ( 1244 резолюция Совета безопасности этой организации гарантировала всем гражданам Косово личную безопасность и сохранность их собственности). Но надежд на это практически нет никаких, говорит Сергей. У ООН слишком дорогие адвокаты, чтобы она когда-либо проигрывала подобные судебные иски.
"Баксы" - хорошо, но дома - лучше
Я спросил их: каким они видят свое будущее? Командировка на Балканы рано или поздно закончится. Что делать с этим опытом дома, в России? Здесь международных полицейских сил никогда не будет, даже в Чечне. И доллары за риск и бытовые неурядицы тоже платить никто не станет.
Подполковник пожал плечами.
Конечно, милицейская карьера ему дома не светит. Какому начальнику понравится, что его подчиненный числится в штатном расписании УВД, а служит где-то за рубежом, "баксы" заколачивает - в день столько, сколько родной "мент" за месяц.
Но шансы не затеряться в родной криминальной стихии все же есть - в Подмосковном Домодедово открывается международный Центр по подготовке полицейских для миротворческих операций ООН (Восточный Тимор просит прислать ему русских "ментов", Сьерра-Леоне...) Сергей надеется, что его опыт и знания пригодятся для подготовки таких специалистов. Не получится, будет искать другое применение сил. Предложения есть, в том числе и от самой Организации Объединенных Наций. Она умеет ценить квалифицированных людей.
А что Катя? Она мечтает о сынишке. Чтобы был такой же умный, сильный и надежный, как ее Сергей. "Пора, - говорит, - скоро тридцать. Совсем старая буду". И пламя свечей высвечивает в ее влюбленных глазах столько женского умиротворения, покоя и счастья, которых я почему-то раньше никогда не замечал за своей коллегой - этим отчаянным репортером, названным абхазскими ополченцами "чертом в джинсах".
Приштина-Москва
Часть 1 читайте здесь
Часть 2 читайте здесь
Часть 3 читайте здесь
Часть 4 читайте здесь
Часть 5 читайте здесь
Часть 7 читайте здесь
Часть 8 читайте здесь
Часть 9 читайте здесь
Часть 10 читайте здесь
