Виктор Литовкин, РИА Новости
Июньский марш-бросок двухсот российских десантников из Боснии на главный Косовский аэродром Слатину стал одной из самых больших сенсаций 1999 года. Некоторые политики назвали его авантюрой, поставившей мир на грань новой войны. Другие увидели в нем попытку России напомнить ведущим государствам планеты, что они рано списали ее из исторического процесса - ни один серьезный вопрос на Земле не может решаться без участия Москвы. Тем более такой, как проведение миротворческой операции на Балканах.
А третьи назвали ту июньскую ночь - новым триумфом российской армии, которая еще и еще раз доказала всем сомневающимся: нет таких задач, которые не смогли бы решить наши солдаты и офицеры. Об этом должны знать и на Потомаке, и на Одере, на Сене и Темзе, да и в других столицах мира.
После того марш-броска передовые отряды миротворческих сил России - чуть больше 700 солдат и офицеров, переброшенных по воздуху из Пскова, Рязани и Иванова на приштинский аэродром Слатина, начали занимать свои места в американской, немецкой и французской зонах ответственности. Основные силы наших "голубых касок" - около трех тысяч человек, а так же боевая и вспомогательная техника, транспортные вертолеты и вертолеты огневой поддержки, строительные и хозяйственные материалы, прочее армейское имущество прибыли в Косово чуть позже морем и железной дорогой. Через греческие порты Салоники и Катерини, югославскую станцию Лесковац.
Вместе с первой рекогносцировочной группой российских десантников в зоне межэтнического конфликта побывал наш обозреватель. Через несколько месяцев он приехал в Косово еще и еще раз. Это страницы из его Балканского дневника.
1. Штаб по сотворению мира
Рекогносцировка - 1
- Вот и приехали, - с досадой крякнул майор Игорь Тонких. - Местечко нам досталось, - не приведи Господь.
Грузный, под сто с лишним килограмм веса, в наброшенном на плечи тяжелом бронежилете майор легко спрыгнул с борта бэтээра на скользкую от раскисшей глины землю и чуть не упал на разъехавшейся под ботинками рыжей жиже. Но в последний момент все же удержался на ногах. Он забросил на спину автомат, затоптал в пузырящейся луже окурок сигареты и, зло чертыхаясь про себя, неторопливо, как бы демонстративно соблюдая чувство собственного офицерского достоинства, пошел через строй французских автоматчиков к зданию местной полицейской управы. На ней красовался герб их пехотно-механизированного батальона. Стоящие в профиль на задних ногах львы держат передними лапами щит со скрещенными мечами.
Вслед за майором через люк "броника" вылез и я.
Причина майорской досады мне была известна. В Хельсинки высокие договаривающиеся стороны в лице наших и натовских генералов нарисовали на карте "огурец", внутри которого должен размещаться во французском секторе его десантный батальон. И оказалось, что генеральский карандаш прошелся как раз по центру местной общины - городу Сербица. Как теперь считать, - мяч все же попал в корт или, к ядреной фене, вылетел в аут, недоумевал Игорь.
Кто будет отвечать за местную столицу, - мы или французы, которые, кстати, и заняли единственный уцелевший здесь дом - полицейский участок. Если земляки чемпионов мира по футболу, то как нам, русским миротворцам, налаживать спокойную жизнь в районе, с руководством которого смогут контактировать только они?! А если удастся договориться, что Сербица все-таки входит в нашу зону ответственности, то как убедить французов освободить здание, в котором они с таким комфортом расположились?!
Это все равно, что взять и отдать англичанам свой главный приз в Косово - военный аэродром в Слатине. Чего мы ни себе, ни британцам не можем позволить ни при каких условиях.
А если учесть еще и такую деталь, что сто процентов местного населения сегодня представляют одни мусульмане, которые русских, мягко говоря, не очень любят, и жить нашим десантникам придется даже зимой только в палатках, без света и воды, то ясно, что настроение у майора Тонких может быть сейчас, перед переговорами с французами только паршивым. Под стать погоде.
Над Сербицей шел, не переставая, дождь.
Он лил, как из ведра. Плотными косыми полосами. За его серой стеной едва-едва различались недалекие зеленые горы, полуразрушенные постройки - то ли коровники, то ли ангары из-под сельхозтехники, черные остовы выгоревших до стен домов, горы проржавевшего металлома и мусора, который еще недавно был для кого-то грузовиком, трактором или "Фольксвагеном", кроватью или диваном, столом или креслом, крышей над головой - чьей-то обычной человеческой жизнью.
Было холодно и тоскливо, как будто на дворе стояла не середина знойного лета, а глубокая мрачная осень.
В штаб батальона, на переговоры наших генералов с французским командованием меня вслед за майором Тонких, несмотря на аккредитацию при пресс-центре КFOR, международных миротворческих сил в Косово, все-таки не пустили.
Игорь прошел в здание, а я, без особой надежды на результат, навел объектив фотоаппарата на окружающий безрадостный пейзаж, щелкнул пару раз затвором и опять залез внутрь тесного, но очень теплого и потому, несмотря на запах солярки, уютного БТРа. Солдаты, навалившись спинами друг на друга, дымили дешевенькой "Явой" и привычно, без злобы и особой матерщины, перемывали кости своему армейскому начальству.
За что "десантуре" не приглянулся Заварзин
- Обещали нам, что мы задержимся в Слатине только на две недели, - говорит ближайший ко мне, стриженный под ежик десантник, которому на вид лет 25-27, - а держат здесь уже больше месяца. У пацанов кошки на душе скребут: через неделю - ротация, надо возвращаться в Россию, а заработанные нами за полгода, за год "баксы", купленные у "югов" автомобили, "телики" и "видики" остались на базе в Симин-хане...
"Югами" наши десантники называют всех югославов без деления на национальности и религиозные конфессии. Что сербы, хорваты, албанцы, цыгане, шептари - все у них "юги" да "юги". Правда, местных мусульман они от православных отличают. На солдатском сленге они - "муслы", с ударением на последнем слоге, а американцы - "пиндосы" (ударение на втором слоге), англичане - "полупиндосы"... Почему так, а не иначе, никто не скажет. Так уж повелось, и все.
А БТР с бортовым номером 316, в котором мы прячемся сейчас от дождя, прибыл в Косово той самой "звездной" ночью 12 июня из Боснии. Он был одним из тех шестнадцати "бронников", которые совершили, как говорят о себе десантники, "беспримерный подвиг", вставив фитиль всем "пиндосам" и "полупиндосам", заставив их тем самым понять, что плевать на Россию и ее армию с высокой горы им пока что все-таки рано.
Но большая политика - большой политикой, а собственные проблемы, конечно же, ближе к телу.
- Свои "баксы" я ношу вот здесь, на груди, - стучит по бронежилету стриженный миротворец, его, как и майора Тонких, тоже зовут Игорь, - а вот пацаны (так он отзывается о десантниках, которые заключили контракт с министерством обороны на поездку в Боснию, едва прослужив год с небольшим) рассовали свои доллары перед отъездом в Косово кто куда - кто-то остающимся ребятам их передоверили, кто-то в командирском сейфе бросил, а кто-то знакомым сербам отдал. Двадцатого народ улетит в Россию, - ищи потом свищи свои шесть тысяч "баксов".
Игорь - человек спокойный и рассудительный. На контрактной службе уже больше семи лет. Воевал в Чечне, служил миротворцем в Абхазии. Черед два месяца у него в Рязани должен родиться ребенок. Беременная жена не знает, что он - в Косово. Потому и не называет мне свою фамилию. Не хочет, чтобы она прочитала, как из "тихого" места в боснийской российской зоне он попал в самое "пекло".
- Ни к чему ей это, - говорит он.
А пацанов Игорь по-отечески жалеет.
- Жизни они не знают, - вздыхает он. - Вырвутся с блок-поста в увольнение и сразу - в "стрибок" (стриптиз-бар, на десантном жаргоне), заимеют какую-нибудь молдаванку или хохлушку (девушки из этих стран, по словам Игоря, в основном и подрабатывают в Боснии древнейшей профессией), растратят сотни три дойчмарок за пару часов и счастливы. А то залетят за 4-5 тысяч "баксов" на раздолбанный "ауди" или "фольксваген" девяностого года выпуска и не вдолбишь им, пацанятам, что дома и девушки, и машины в сто раз лучше и дешевле. Да и на лекарства и на запчасти потом тратиться не придется.
- Житейской выдержки пацанам не хватает, - резюмирует Игорь.
За месяц службы на аэродроме в Слатине он похудел килограмм на десять. Говорит, весил под девяносто кило, сейчас - едва восемьдесят. Это не только потому, что здесь кормят паршиво - в непонятно какой каше даже мяса не отыщешь, а в Симин-хане даже фруктов - яблок, апельсинов, бананов давали сколько хочешь. Отощал он в основном от переживаний, да еще и от тутошней армейской бестолковщины.
Началась она, по мнению стриженного десантника, в генерала Заварзина. Чужой он для ВДВ человек, не из-под парашютного купола.
Прибыли они, к примеру, после знаменитого марша прямиком на аэродром в Слатину, а там все целехонько - казармы югославских летчиков и техников, столовая, кухня, подсобные помещения... Красота, да и только. Есть свет, горячая и холодная вода, даже междугородний телефон работал, - многие пацаны домой беспрерывно звонили. Сколько теперь за это счетчик накрутит и кому, одному Богу известно.
Правда, "юги" думали, что казарму эту займут американцы и перед уходом всю канализацию дерьмом забили, в помещения и на лестницы груду мусора навалили. А как увидели русских, в считанные часы все привели в порядок.
Только ночь спали в этой роскошной казарме двести десантников. Утром генерал Заварзин приказал уйти из нее. Горы слишком близко, объяснил он, будут нас оттуда обстреливать.
Выстрелов с гор не было ни разу, но после того, как русские ушли из казармы, ее тут же растащили местные мародеры. Все водопроводные краны повыкручивали, задвижки на окнах, стекла и паркет поснимали. А что не унесли, - загадили и поломали. Через неделю сверху поступила новая команда: вернуться на старое место. Вернулись. Теперь все ремонтировать и восстанавливать придется самим. На какие шиши и из чего, непонятно.
А история с организацией обороны аэродрома?! Приказали им выставить посты по всему его периметру и окопаться, - вдруг англичане или кто другой решат их силой вышибить с занимаемых позиций. Вырыли десантники окопы по полному профилю, вкалывали после бессонного марша, как проклятые, каждый командир нарисовал для подчиненных, как и положено, карточку огня, распределил зоны обстрела между гранатометчиками, пулеметчиками, стрелками... И что?
"Полупиндосы" к ним даже не приблизились. Расставили своих гуркхов - непальских стрелков на дорогах к аэродрому и получилось, что не мы его охраняем от них, а они нас охраняют от "муслов". Хотя те на "десантуру" тоже нападать не собираются, - здесь, в Слатине, никто ни в кого не стреляет. Некому друг в друга стрелять, - все сербы давно покинули это место.
Первое время они приходили из окрестных деревень на посты к русским солдатам, просили у них защиты. Плакали, говорили, что албанцы наведываются в их дома каждый вечер, приставляют к голове пистолет и требуют уходить на все четыре стороны. Но приказ был блокпостов не оставлять, и сербы больше к нам не приходят.
Игорь, да и другие ребята из экипажа 316 "броника" считают, что армейское начальство их вообще-то "кинуло". После того, как они так лихо заняли приштинский аэродром, надо было, как требует военное искусство, развить успех, присылать сюда, в Слатину, самолеты с десантурой один за другим. Через несколько часов они имели бы собственную зону ответственности. Ни "пиндосы", ни кто другой не осмелились бы открыть по ним огонь.
- Побоялись бы наших ракет, - говорит солдат.
Десантникам кажется, что русские генералы испугались собственной смелости или кто-то их, как это было в середине девятостых в Чечне, за руки хватал. Политикам наша победа была ни к чему, считают они.
"Забытый" батальон
Экипаж 316-го "броника" думает, что Родина про них вообще забыла.
- Мы ничего не знаем, что о нас, о нашем 620-километровом марше думают и говорят в Москве, в Питере, в Пскове и Рязани, - говорят мне ребята. - Телевизоров и радиоприемников у нас нет, газеты и журналы из России не приходят, письма тем более. Депутаты Госдумы, которые сюда, в Слатину, приезжали - Бабурин с сотоварищи - встречались только с генералом Заварзиным. Поговорить с "десантурой" у них времени не нашлось, а может не захотели.
- Вот и поводу наших наград разные слухи ходят, - рассказывают солдаты. - Вроде бы по решению генерала Заварзина, которому, вроде, светит еще и звезда Героя России, каждый получит только медаль министра обороны "За укрепление боевого содружества", а "приличные" ордена и медали - "Мужество" и "Отвага" - достанутся узкой группе приближенных к оперативному штабу.
- А "водил" почему обижают, - спрашивает меня Игорь? - двадцать часов за рулем и ни одной поломки, - это что кот начхал?!
- Знаете, какую скорость на марше положено держать по боевому уставу?
- Знаю. По-моему, 25-30 километров в час.
- Вот-вот. А они выжимали по 80-90. Это стоит боевой медали.
Я думаю, стоит.
Но получат эти медали десантники или нет, им никто не объяснил. Сказали только, что награды должен вручать кто-то из большого армейского начальства. Вроде министра обороны или начальника Генерального штаба. Но их в Косово тоже не видели. Слышали ребята, что президент Клинтон со своей женой прилетал в Италию и в Македонию к своим солдатам, жал им руки, благодарил за службу.
Приезда своего Верховного главнокомандующего они, конечно, не ждут. Но премьер-министр генерал-полковник Степашин мог бы его в этом случае заменить или ему тоже недосуг повидаться с солдатами, спасшими и отстоявшими на Балканах пошатнувшийся военный авторитет России, спрашивал меня, московского журналиста, десантник Игорь. Или он прилетит сюда, когда никого из нашего батальона здесь уже не будет?
Что я мог ему ответить? Пошутить, что ни один подвиг у нас не остается безнаказанным, или напомнить о том, что есть в армии такая традиция поощрять провинившихся и награждать непричастных? Но то и другое показалось мне в данной ситуации пошлостью. И потому пришлось промолчать.
Зачем им это Косово
Но если подвиги у нас наказуемы, зачем тогда эти двадцатипятилетние русские парни рвутся в миротворцы? Почему, как рассказывал мне командир Ивановской парашютно-десантной дивизии генерал-майор Александр Ленцов, в батальон, отправляющийся на год службы в горы, в палатки, без света и воды, у них был конкурс среди контрактников, как на актерский факультет ВГИКа, тридцать человек - на место?
- За два дня мы набрали из резервистов практически все пятьсот человек, - сказал генерал, - и это никак не сказалось ни на численности, ни на боеготовности моей дивизии.
- Зачем тебе это Косово? - спросил я у одного из таких резервистов сержанта Андрея Бороздина.
- Причин много, - ответил он, - но на первом месте стоит, наверное, какой-то азарт, что ли.
Андрей прослужил в десантных войсках с перерывами почти восемь лет. Был практически во всех "горячих точках" бывшего Союза. В Приднестровье, в Чечне и Таджикистане. Служил в разведке. Награжден фронтовой медалью "За отвагу". Вспоминает, как из-под плотины у Дубоссарской ГРЭС водолазы вытаскивали трупы женщин, к которым колючей проволокой были прикручены их дети.
- Я хочу, чтобы такого больше не было, - чуть напыщенно, видимо, для журналиста, говорит он. - А потом кому-то нравится смотреть на цветущие города, а мне - на руины.
- Спокойная жизнь надоедает, - философствует Бороздин. - От этого наркотики, алкоголь, ночные клубы, девочки... Меня все это не привлекает. Хочется хорошей встряски. Терпеть голод, холод, лишения... И чтобы цель у всего этого была не абы какая, а высокая.
Семью Андрея не завел.
- Такой образ жизни, - говорит он. - Куда мне жениться?!
Почему он прилетел в Косово?
Да потому что тут сейчас разворачиваются основные события. Здесь и сербы с албанцами, и НАТО с Россией друг против друга. "Пиндосов" Бороздин не любит, албанцев тоже. Они, говорит, хитрые и коварные, он им не доверяет. И хотя миротворец должен быть беспристрастным, отдает предпочтение сербам. Они с нами одной веры, замечает Андрей, а православных в Европе и так осталось с гулькин нос. Они и по духу, и по характеру нам, русским, ближе, чем косовары. Но если будет какой-нибудь конфликт, так просто стрелять ни в кого он не собирается. Доложит об этом начальству и будет действовать только по приказу свыше.
К французам, в секторе которых будет размещаться его десантная рота, Андрей относится, по его словам, положительно. Они - люди добрые, мягкие. Никто после революции наших белоэмигрантов так не приютил, как они, говорит Бороздин. Единственный их недостаток - супружеская неверность. Но с этим можно мириться.
Богатства в "горячих точках" он не накопил. Двойной, тройной оклад испаряется после войны, как дым. "Все уходит только на восстановление сил", - рассказывает Андрей. И то, что в Косово обещали платить по тысяче "баксов", его не особенно радует.
- Деньги для меня не главное, - говорит Бороздин. - Я бы поехал и бесплатно. Весной, когда начались бомбардировки Белграда, даже ходил в военкомат, хотел записаться добровольцем, но набора тогда не было. А на этот раз все получилось, как надо.
- Ну, а если все-таки заплатят, как обещали, от долларов откажешься? - спрашиваю я.
- Нет, не откажусь.
Рекогносцировка - 2
Ботинки майора Тонких показались в люке "броника" только через час с лишним после начала переговоров. Потом за ними внутрь нашего стального убежища протиснулись майорские штаны, бронежилет и автомат, а уже затем красное, то ли от холода, то ли от долгих споров с французами, обветренное и мокрое от дождя лицо.
Он достал сигарету и начал рыться в карманах в поисках зажигалки. Не нашел ее. Из черного нутра бэтээра протянулось к нему несколько грязных и мозолистых рук. В них горели огоньки. Игорь прикурил, затянулся и лишь после этого радостно выдохнул:
- Мы их все-таки доломали. Аут оказался для французов. А Сербица будет нашей.
Экипаж 316-го на эти слова никак не отреагировал. Ему было все равно. "Забытому" батальону здесь миротворческую службу уже не нести.
- Французы, их генерал, его зовут, если не ошибаюсь, Брюно Кюше, все же - молодцы, - рассказывал между затяжками майор. - Они обещали нам, как только сюда придет весь наш батальон, уйти из города и отдать здание полицейской управы. Там расположится мой штаб и казарма первой роты. Остальным придется ставить палатки. Ничего не поделаешь. Места другого больше нет. Правда, англичанин из штаба KFOR, этот полупиндос несчастный, говорит: это еще решение - не окончательное, его должен утвердить командующий генерал Джексон.
- Утвердит, никуда не денется, - заверил меня Тонких. - Он - солдат, не политик. Выпендриваться не станет.
- А что местные албанцы?
- Те, конечно, - пакостники порядочные. Говорят, будем выполнять соглашение между НАТО и ОАК, но любви русским не обещают. Нам что главное, - чтобы в спину не стреляли, колодцы не травили, а без их любви мы как-нибудь обойдемся. Вы же знаете, поле после боя всегда достается не кому-нибудь, а миротворцам. А это не только французы с американцами, но, в частности, и мы. И с русскими десантниками им тоже придется считаться, - заключил Тонких.
Майор докурил сигарету, натянул шлемофон и по пояс вылез из люка. На холодный и мерзкий дождь. Так положено в армии, - старший в экипаже, помогая механику-водителю, должен следить за дорогой. Вне зависимости от погоды.
- Заводи, поехали, - скомандовал Игорь. И 316-й рванул через дождь за генеральским "уазиком".
Слатина - Косовская Митровица - Сербица
Часть 2 читайте здесь
Часть 3 читайте здесь
Часть 4 читайте здесь
Часть 5 читайте здесь
Часть 6 читайте здесь
Часть 7 читайте здесь
Часть 8 читайте здесь
Часть 9 читайте здесь
Часть 10 читайте здесь
