Владимир Галл, ветеран Великой Отечественной войны, РИА Новости
Молодой германист, только что получивший диплом знаменитого ИФЛИ (Институт философии, литературы и истории) Владимир Галл, не дожидаясь воинского призыва, добровольно вступил в ряды армии и прошел путь от Москвы до Берлина. В конце войны капитан Галл совершил подвиг, отмеченный Орденом Отечественной Войны второй степени. Командование поручило ему, вместе с майором В.Гришиным, миссию парламентера. Они отправились в занятую гитлеровцами крепость Шпандау, близ Берлина, с предложением гарнизону сдаться без боя Владимир Галл, блестяще владея немецким языком, все же сумел уговорить их сложить оружие. Тем самым было предотвращено кровопролитие, спасена жизнь мирных жителей, укрывшихся за стенами крепости.
Но прежде чем дойти до Берлина, надо было отстоять свою родную столицу:
... С самого начала войны самолеты фашистской люфтваффе ежедневно, с наступлением темноты, атаковали Москву. К вечеру, в ожидании очередного налета, мы занимали огневые позиции у зенитных орудий. В 21.00 обычно начинали выть сирены, а через минуту-другую уже можно было расслышать и звук летящих "Юнкерсов". Мы открывали огонь. Но некоторым из самолетов все же удавалось преодолеть плотную стену огня и ворваться в воздушное пространство столицы, сбросив на нее смертоносный груз.
Когда осенью фронт приблизился к стенам Москвы, немецкие бомбардировщики, в сопровождении истребителей "Мессершмитт" и "Хейнкель", прилетали уже и днем. Сменяя друг друга, мы круглосуточно дежурили на огневых позициях. Наш полк дислоцировался в Чернышевских казармах, возле Даниловской площади. Те из нас, кто не был на боевом дежурстве, по утрам, сразу после подъема, собирались в Ленинской комнате и замирали у приемника, слушая сводки Совинформбюро.
17 октября 1941 года сводку, как обычно, читал лучший диктор Всесоюзного радио Юрий Левитан. Его голос был более взволнован, чем обычно. "В ночь на 17 октября, - сообщил он, - положение на Западном Фронте, на Московском направлении ухудшилось". Мы были поражены: впервые за все время с начала войны в военной сводке открытым текстом было сказано "положение ухудшилось".
В этот день командир батареи послал меня по служебным делам в город, и я увидел военную Москву. Необычно пустынные улицы, все окна домов перекрещены полосками бумаги, наклеенной для защиты от взрывной волны. На фронтонах зданий - плакаты с изображением солдата, в полушубке и шапке-ушанке. Снизу - призыв, выраженный лермонтовской строчкой из "Бородина": "Ребята, не Москва ль за нами?" Здание фабрики Гознака было закамуфлировано, из его трубы валил густой черный дым. Повсюду летали обрывки денежных знаков и, кружа, оседали на дорогу и тротуар. Метро не работало. Позже я узнал, что именно в этот день, 17 октября, в Москве была паника. Но больше она уже никогда не повторялась.
Вечером 19 октября нам приказали построиться во дворе казармы. Западная часть неба озарялась бледным красноватым сиянием, оттуда доносилось глухое грохотание. Нам зачитали приказ ГКО (Государственный комитет обороны), в котором говорилось, что в Москве вводится осадное положение. Руководство обороной столицы на дальних подступах возлагалось на командующего Западным Фронтом генерала армии Жукова, а на ближних - за нее отвечал командующий войсками МВО (Московская воздушная оборона) подполковник Артемьев. Из приказа следовало, что враг - у стен Москвы. Острая боль пронзала сердце.
Потом наступили самые тяжелые дни. Танковые колонны Гудериана железной лавиной неслись к Москве, и, казалось, ничто не может их остановить. Однако оборона столицы была подобна тугой пружине, которая под нажимом извне только набирала мощь.
6 ноября 1941 года, в канун 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, мы находились в казарме, в комнате для занятий. До войны в Большом театре в это время обычно проходило торжественное заседание, но в острой военной ситуации его, конечно, никто не ждал. Внезапно в помещение вбежал политрук батареи Бабенков: "Товарищи, скорее в Ленинскую комнату!". Мы ринулись туда и услышали из радиоприемника знакомый голос с легким грузинским акцентом. Сталин говорил спокойно, медленно, рассудительно, словно выбирая каждое слово. Не только содержание его речи, но и сам факт, что в час великой опасности вождь не покинул Москвы, а вел торжественное заседание, вселял оптимизм и уверенность.
Торжественное заседание проводилось не в Большом театре, а на станции метро "Маяковская", одной из самых глубоких, а значит - защищенных от попадания вражеских бомб. Но какая разница! Главное, что это важное мероприятие состоялось, несмотря ни на что! Точно так же, как на следующее утро состоялся и военный парад на Красной площади. Участники парада маршировали перед ленинским Мавзолеем в полном снаряжении и сразу уходили на фронт, до которого было рукой подать.
Мне, к сожалению, не довелось участвовать в этом параде, поскольку наше подразделение дежурило на огневой позиции. Помню, что этот ноябрьский день был укутан густой облачностью, и фашисты не могли совершать налеты.
Наступление немецких танковых армий развивалось все интенсивнее, и было объявлено о формировании истребительных противотанковых полков - ИПТАПов. В них переводили и зенитчиков. Одним из них был наш товарищ Ефим Дыскин, 18-летний юноша, робкий и боязливый. 17 ноября в неравном бою под Волоколамском, когда вся батарея уже погибла, истекающий кровью Ефим продолжал сражаться и сумел подбить 8 танков. В этот же день совершили свой бессмертный подвиг у Дубосекова и солдаты-панфиловцы. Пав смертью храбрых, они все же не пропустили врага к Москве. Героям-панфиловцам, как и моему однополчанину Ефиму Дыскину, было присвоено звание Героев Советского Союза.
Фашистские генералы уже докладывали Гитлеру, что видят через бинокли московские дома, и он предвкушал победу. Тем временем с востока к Москве день и ночь шли воинские эшелоны со свежими, отлично оснащенными сибирскими и дальневосточными дивизиями. Верховное командование Красной Армии концентрировало мощные стратегические резервы, в то время как армии Жукова, Рокоссовского, Конева кровопролитными боями изматывали противника.
6 декабря 1941 года сжатая до предела пружина московской обороны распрямилась и ударила со страшной силой. Каждый день радио и газеты сообщали об освобождении новых населенных пунктов - городов и деревень Московской, Тульской и Калужской областей. Дежуря у зенитных орудий, мы замечали, что фашистские самолеты вылетали на бомбежки все реже - у них появились другие заботы. Так потерпела крах гитлеровская стратегия блиц-крига. И виновен в этом был вовсе не «генерал Мороз», как оправдывались потом фашистские военачальники, а массовый героизм и стойкость.
После того, как враг был отброшен от столицы, на ее улицах появились новые плакаты: тот же самый солдат в полушубке и шапке-ушанке, но с другим текстом: "С наступающим!". Имелся в виду не только Новый 1942-й год, но и то, что, отбросив врага от Москвы, наши войска продолжали наступать. Путь до конца войны был еще долог, полон тяжких испытаний и потерь. Но победа, родившаяся под Москвой, росла и крепла, чтобы в 1945-м году стать Великой Победой.
