15 лет назад, 28 октября 1991 года Борис Ельцин выступил с докладом о реформе на V съезде народных депутатов России. Тезисы выступления готовились на 15-й даче в Архангельском, где группа молодых интеллектуалов-экономистов занималась написанием плана радикальных рыночных преобразований и первых нормативных актов. Начиналась речь в той же тревожной стилистике, что и любое историческое обращение. Историческое в кавычках или без. «Я обращаюсь к вам в один их самых критических моментов российской истории. Именно сейчас определяется, какой будет Россия, да и страна в целом (пока еще речь идет о Советском Союзе. - А.К.) в последующие годы и десятилетия... Обращаюсь с решимостью безоговорочно встать на путь глубоких реформ и за поддержкой в этой решимости всех слоев населения. Пришло время действовать решительно, жестко, без колебаний... Период движения мелкими шагами завершен... Нужен крупный реформистский прорыв... У нас есть уникальная возможность за несколько месяцев стабилизировать экономическое положение и начать процесс оздоровления. Мы отстояли политическую свободу, теперь нам надо дать экономическую, снять все преграды на пути свободы предприятий, предпринимательства, дать людям возможность работать и получать столько, сколько они зарабатывают, сбросив бюрократический пресс».
Странным образом это было по-настоящему трагическое выступление, потому что оно открывало тяжелое начало новой эры, когда и в самом деле не оставалось иного выхода, как «действовать решительно, жестко, без колебаний». Но это была и речь, открывавшая время больших надежд и, если называть вещи своими именами, эпоху буржуазной революции.
Спустя неделю после выступления Бориса Ельцина было сформировано первое правительство реформ, состоявшее по преимуществу из представителей так называемой московско-ленинградской экономической школы, неформальными лидерами которой были Егор Гайдар и Анатолий Чубайс.
Кажется, об этом периоде известно все. И то, что члены первого кабинета министров знали, на что идут, понимали, как радикальные меры в сфере экономики отразятся на их личном имидже. И то, что либерализация цен и быстрая массовая приватизация были абсолютно неизбежны в силу катастрофического состояния экономики, находившейся на грани остановки движения материально-вещественных потоков. И то, что именно в первые годы преобразований были заложены основы нынешнего более или менее сбалансированного состояния экономики, созданы базовые политические институты, Конституция, само государство, наконец, с границами и национальной валютой.
И тем не менее, самым сложным и нереализованным элементом реформ стало именно разъяснение их неизбежности и высокой социальной цены. Тогда-то, в годы бури и натиска, сложно было объяснять, а сегодня так уже и просто бессмысленно - никто слушать не будет...
Второй этап реформ, которые называют структурными - административная, ЖКХ, пенсионная, здравоохранения, системы комплектования вооруженных сил и проч. - должен был начаться в 1997 году. И, вообще говоря, начался. Но на первых порах было мощнейшее сопротивление очередному витку необходимых, но болезненных реформ. Потом был август 1998-го. Затем - вообще другие времена, хотя и «освященные» программой Грефа 2000 года, конкретизировавшей некоторые намеченные еще в 1997-м преобразования.
Так вот со вторым этапом не очень-то получилось. Нельзя сказать, что система заморожена в том же состоянии, в каком она находилась почти 10 лет назад. Но изменения во всех перечисленных сферах происходят не благодаря государству и регуляторам этих сфер, а вопреки им. Экономика, в основе своей частная благодаря событиям 15-летней давности, развивается в соответствии со своей внутренней логикой. Этой логике, этому развитию можно помешать. Но, скорее всего, остановить процесс никаким огосударствлением, созданием неповоротливых «национальных чемпионов», прекращением попыток структурных реформ уже невозможно.
Получается, что те, кто начинал в 1991-1992 годах, сыграли «в долгую». Возможно, поэтому сегодня именно эти люди, сетуя на некоторое отступление от принципов рыночной экономики и понимая все существующие риски сырьевого нефтедолларового развития, убеждают всех остальных в том, что стратегический, долгосрочный вектор развития вряд ли изменится. Буржуазная революция уже состоялась и никакая контрреволюция ей не страшна.
С этой логикой можно спорить. Говорить о том, что спустя 15 лет началось слишком интенсивное движение назад. И тем не менее в экономике рыночного типа, очевидно, есть некий естественный уровень сопротивления, преодолеть который можно исключительно силовыми, насильственными, кровавыми методами. А вероятность такого сценария все-таки не слишком велика.
Значит, 15 лет назад либеральная буржуазная революция все-таки победила.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
