Обозреватель РИА Новости Анатолий Королев.
В Берлине запрещена к показу опера Моцарта «Идоменео, царь Критский». В рекомендации Федерального ведомства криминальной полиции было сказано, что спектакль может вызвать протесты со стороны исламистов.
Эпизод, который вызвал тревогу полиции таков: в эпилоге оперы царь Крита выходит на сцену с мешком, где находятся головы Будды, Посейдона, Христа и Мухаммеда, которые царь затем достает из мешка, торжественно показывает публике и кладет на стулья.
Ничего этого конечно ни в либретто оперы, ни в музыке Моцарта нет.
Так круто решил усилить финал режиссер Нанс Нойфельсон.
И хотя Берлин не Москва, мне кажется и нам стоит подумать о странностях нашего времени.
Здесь есть два решения проблемы.
Первый - мы должны либо игнорировать обиды верующих.
Например, концерт Мадонны прошел вопреки протестам православных ортодоксов, хотя она явилась московской публике на исполинском распятии в позе Христа.
Либо мы должны прислушаться к этим протестам и тогда - боюсь, - нам придется серьезно посмотреть на культуру с точки зрения политкорректности: в сказке Пушкина про Попа и его работника Балду, батюшка выглядит хуже черта, в драме Шекспира «Венецианский купец» образ Шейлока оскорбит любого иудея, но и в романе Диккенса «Приключения Оливера Твиста» фигура главаря банды подростков старика Фейджина тоже весьма несимпатична. Да и Хрюша из передачи «Спокойной ночи малыши», давно действует на нервы мусульманам... Список легко продолжить.
Я недавно вернулся из Китая, где выяснил, что чайник для чая ни в коем случае нельзя ставить на стол носиком против гостя. Почему? Оказывается, носик у китайцев ассоциируются с фаллосом и если чайник торчит в твою сторону носом, то тебя оскорбили.
Поездка в Китай одарила меня еще одним запретом.
Вернулся в Москву и вот - слежу, и дома, и в гостях, и в ресторане: куда смотрит носик проклятого чайника. Пару раз меня уже попытались оскорбить.
Короче, стоит только наложить на мир миллиметровку нравственности, и жизнь превратится в ад.
Ответ на этот абсурд дал Лев Толстой.
Однажды он гулял в Ясной поляне с одним своим гостем, американским журналистом, и на лоб Толстого спикировал комар. Классик машинально прихлопнул комара и убил его.
Как же так? Изумился американец.
Каким образом ваш жест согласуется с теорией непротивления злу насилием?
Американец был из «толстовцев», сторонников непротивления.
Толстой страшно смутился, побагровел и резко ушел в сторону, в глубину парка.
Вечером хозяин не появился к обеду.
Утром Толстой не вышел к завтраку.
Все домашние были встревожены и с укоризной глядели на американца: все уже были в курсе этого инцидента. Гость понял что переборщил, поднялся в свою комнату и стал уже собирать вещи, как вдруг в комнату влетел ликующий граф и сказал:
Нельзя жить подробно!
Сутки он думал прежде, чем нашел верный ответ против террора москитов.
Думаю, что совет Льва Толстого прямой стрелой попадает в болезнь ХХI века: нельзя жить подробно, нельзя... Иначе мы все станем жить в противомоскитной сетке, в чадре, в клетке.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
