Борис Каймаков, политический обозреватель РИА Новости
Интересно, что сказал Сивяков в последнем слове? Агентства сообщили, что он побледнел при чтении приговора и прекратил улыбаться. Значит, на что-то надеялся, ожидал лучшей для себя участи. И вот это главное для меня в понимании прошедшего процесса. Сивяков искал для себя выход из ситуации, в которую попал. И совершенно не думал о жертве, Сычеве.
Не упал Сивяков на колени при прочтении приговора, не прокричал родственникам Сычева, простите меня, виновен перед богом и перед вашим сыном. Не мучился он этим, не знаком с душевными муками. Глух, как слепоглухонемой.
Не стал процесс над Сивяковым его покаянием перед жертвой. И он в этом смысле - достойный индивид нашего времени. Нас потрясли ампутированные конечности жертвы, мы хотели наказания преступника, но мы не созрели еще до понимания трагизма армейской реальности. «Они жгут мне живот в детском доме»,- сказала семилетняя белорусская девочка в Италии. И вся Италия встала на дыбы, не желая отдавать ребенка туда, где «жгут живот». Не комментирую эту фразу из уважения к будущему девочки.
А в нашей армии «жжот» так, что опаленными выходят сотни молодых людей. И казалось, что вот, наконец, настал момент истины, и будет процесс не над Сивяковым, а над всем тем безобразием, имя которому « дедовщина». Хотя стоп, ловлю себя на мысли, что если бы пошел процесс над «дедовщиной», тогда могли бы и оправдать Сивякова. Ведь он делал то, что делали с ним, и еще неизвестно, что бы делал Сычев через год с молодыми, не случись эта трагедия.
Неужели наша армия запрограммирована на брутальное отношение высших чинов к низшим. «Будешь уважать офицера, скотина!» - любимая игра с теми, кто слабее тебя в детстве. Это когда берешь пацана левой рукой за подбородок, а правой бьешь по собственной руке, приговаривая эту фразу из фильма «Мичман Панин». Пока бьешь по собственной руке, но иногда и промахиваешься, попадая по щекам. Все, процесс пошел, рождается будущий Сивяков. Ему необходимы только соответствующие условия, чтобы игра детства переросла в реальность армейских отношений.
Так вот, процесс над Сивяковым мог бы стать процессом над армейскими порядками, обычаями и традициями. Не героическими традициями, а традициями казарменного быта, убогостью понятий и фальшивостью символов. Не стал. А значит мы обречены на то, чтобы забыть сержанта Сивякова. И кто-то снова встанет в позу «ласточки» в новогоднюю ночь. И на суде не прозвучит при зачтении приговора: «Простите меня, люди».
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
