В незапамятные времена некий западный журналист, посетивший СССР с целью создания клеветнического репортажа, назвал его «Страна закрытых дверей». При этом он имел в виду не двери главных домов на площади Дзержинского и Старой, действительно всегда наглухо закрытые и охранявшиеся немолодыми прапорщиками в компании с гражданскими мужчинами без особых примет, а обычные двери обычных учреждений, магазинов, метро. Он обратил внимание, что если на станцию метро вели восемь дверей, то открытыми были максимум четыре; из четырех, ведших в гастроном - две; из двух парадного входа в контору - одна, а то и ни одной, парадный был не просто закрыт, но и заколочен, а ходить следовало через черный. Наемный писака предположил, что этот порядок установила мощная рука госбезопасности в целях надзора и ограничения гражданских свобод.
Чем и проявил полное непонимание нашей страны, человеческой психологии вообще и просто глупость. К тому же он, по малограмотности не предполагая об этом, повторил советских классиков Ильфа и Петрова, сделавших то же наблюдение лет на тридцать раньше. Только они-то дали феномену психологически точное, реалистическое объяснение: двери закрывают ленивые уборщицы, чтобы народ меньше затаптывал пол, вахтерши, которым всегда дует, и экономные хозяйственники, чтобы тепло не выходило.
И вот, как писали в романах, прошли годы. Навернулся, попытавшись сделать человеческое лицо, наш социализм. Необузданный капитализм рухнул на головы мирного населения, навсегда похоронив понятие всякого дефицита, в том числе и дефицита уборщиц, установив волчьи законы - давай, действуй тряпкой, а то вали, других желающих на твое место полно, да еще кандидатов наук. Вместо подверженных простуде вахтерш встали непробиваемые молодые люди в черном. Энергию принялись тратить безоглядно, в том числе и на отопление, поскольку ее вдруг оказалось немерено, хотя, вроде бы, никаких новых мощностей не ввели, и граждане в провинции сильно мерзли. Двери, в основном уже стеклянные - свободным людям, нечего скрывать - распахнулись настежь, толчея у входов и выходов прекратилась вместе с очередями к кассам и очередями вообще, поскольку в одни руки стали давать чего угодно и сколько пожелаете. Короче, в мире чистогана поначалу все оказалось именно так, как представляли себе советские люди по импортному кино. И посетитель, покупатель, пассажир уже не чувствовал себя досадной помехой спокойному существованию обслуги - в нем были заинтересованы, от него зависели и старались ему угодить. Дошло до того, что появились неведомо откуда почтительные и ловкие официанты, на лицах которых не было обычной ненависти одного советского человека, вынужденного подавать еду другому... Некоторых такое небывалое явление даже отчасти примиряло с наступившими порядками.
И опять прошли годы.
Добро пожаловать вечером в любой мегамаркет.
Тоскливые, безнадежные очереди стоят к кассам, из которых работает в лучшем случае половина. Почему в час пик прочие выключены, можно, вроде бы, понять по огромному объявлению при входе: торговый центр отчаянно приглашает на работу энергичных молодых людей, суля им невообразимые карьерные перспективы и социальные блага. Но энергичные почему-то не спешат, хотя безработица, по статистике, ужасная. Впрочем, в объявлении чувствуется некоторая фальшь, и приходит мысль, что нанимать дополнительный персонал хозяева не спешат, поскольку все подсчитано, и выгодней иметь очереди (никуда покупатель не денется, очереди теперь снова всюду), чем тратиться на лишних кассиров. Оказалось, что капитализм точно так же склонен к закрыванию дверей, как и социализм, хотя по другим причинам.
Конечно, очередь уже не та. От кассы не раздаются крики «за масло не выбиваю!», в самой очереди никто не качает прав, не требует жалобную книгу и не суетится - это ж мегамаркет, в конце концов, а не районный гастроном. Да и обилие товаров смягчает нравы, поскольку не приходится вырывать друг у друга последний пакет гнилой картошки, подвезенный пьяным ханыгой из подсобки...
Впрочем, насчет изобилия. Вот мне понадобилось некое вещество, которое следует закладывать в посудомоечную машину, чтобы мастер из телерекламы не сказал грустно «я увожу ее в ремонт». Ну, по дороге со службы заехал в первый попавшийся торговый центр, шикарный. Долго возил пустую тележку вдоль стеллажей, пытаясь найти необходимую химию, и, наконец, понял, что не найду. Обратился к девушке в красивой корпоративной форме, раскладывавшей товары по полкам. Уже обратившись, заметил, что лицо девушки выражает неприятие вселенной, а товары по полкам она расшвыривает. «Нету» - сказала девушка и отвернулась. Не утверждаю, что я ждал от нее улыбки или нормального «извините, сейчас нет, завтра подвезут». Но и такой жесткости как-то не ждал тоже. Все-таки знаменитый супермаркет... Ладно, плюнул, бросил пустую тележку и протиснулся к выходу мимо очереди, решив не стоять ради бритвенных лезвий, которые тоже мне были нужны и продавались непосредственно в кассе. Куплю, подумал, и лезвия там, где будет этот чертов химикат с названием, похожим на диагноз.
Проехал километра четыре по кольцевой, свернул, минут через десять освободилось место в паркинге. Очереди в кассы стояли поразительные даже по нынешним временам, поскольку мегамаркет дешевый. Зато химикат сразу нашелся. В очереди провел сорок минут довольно скучно, никто даже не пытался влезть со стороны, цивилизация, все же. Подошел, ищу взглядом лезвия - и обнаруживаю, что висячий лоток закрыт глухой крышкой с очаровательной рекламой этих самых лучших для мужчины бритвенных приспособлений. «А как же с лезвиями, девушка?» - еще не веря в свое несчастье, спросил я кассиршу. «Уже закрыто,» - прокомментировала она очевидное, прикладывая всеми сторонами картонную коробку с моющей дрянью к считывателю кода. «Так вы же круглосуточно? - робко, вспоминая советский опыт, попробовал качнуть права я. - Закрыто, так откройте, что за безобразие!» Кассирша молча передвинула мои картонки на закассовый край прилавка, подняла на меня глаза, назвала сумму, поинтересовалась, нет ли у меня дисконтной карты, и поблагодарила за покупку.
Лучше бы она меня обматерила.
На следующий день вечером, сутки небритый, я заехал за лезвиями в аптеку популярной сети, торгующей, помимо фальшивых, по утверждению моего врача, процентов на семьдесят лекарств, всякой галантереей. Очередь там была небольшая, минут на пятнадцать, лезвия были тоже.
Но только другой системы, не подходящей к моему держателю.
А еще я месяц ищу кофеварку - такую, знаете ли, итальянскую, два восьмигранных конуса вершинами друг к другу, из матового литого алюминия, надо ставить на газ. Прекрасная кофеварка, называется гейзерная, готовит почти настоящий эспрессо. Первая такая была мною куплена в начале девяностых в Германии и прослужила до полного прогорания лет восемь, вторая - на Новом Арбате, немедленно после выхода из строя первой, и прохудилась в конце нынешнего лета. И вот я ищу, чем ее заменить, а мне предлагают только китайские, из неестественно блестящего как бы металла, странно дешевые, и продавщицы про них говорят «ну, что вы хотите, Китай, гарантии нет». А тех, настоящих, не продают в Москве нигде, понимаете, и ни за какие деньги.
Это, конечно, не колбаса по два двадцать, появлявшаяся в продаже с утра и кончавшаяся на десятом покупателе из Ярославля, затаривавшемся по максимуму. Но налицо дефицит, самый настоящий.
И официанты везде хмурые, идут к посетителю, как на казнь. Положив меню, удаляются навсегда. Чай и кофе приносят до салата и основных блюд, по-иностранному, не спрашивая, достаточно ли для такого космополитизма продвинут гость. Пепельницы меняют непрестанно, а салфетки, причем бумажные даже в довольно приличных заведениях, нередко приходится просить. Пустые, по их мнению, тарелки выдирают из-под рук, но вилку и нож оставляют для следующего блюда. За чаевые не благодарят принципиально.
А в присутственных местах очереди больше советских, как теперь говорят даже грамотные люди, в разы. При том, что чиновников, как известно, стало тоже больше, и что берут они все и столько, сколько советским не снилось. Казалось бы, в их интересах ускорить процесс дачи и получения взяток. Прямая материальная выгода, на которую мы все так надеялись как на средство превращения сферы услуг в сервис. Но оказалось, что в мире чистогана чистоган не всегда работает.
И новые стеклянно-стальные двери опять наглухо закрыты, как канувшие в воспоминания советские, простые.
Самое же удивительное заключается в том, что теперь мы не одиноки.
Раньше только мы жили при социализме, никому не нужные. А там, в царстве прямой материальной заинтересованности и экономического принуждения, все было наоборот. Продавщицы каждому «улыбались, чтобы не потерять работу», как рассказывал много где побывавший журналист Юрий Жуков, официанты угодничали перед любым платежеспособным, чиновники держались за свои места и были фальшиво любезны... И все двери были широко раскрыты по правилам общества потребления - ради увеличения оборота капитала.
Увы, время и демократия берут свое. Несколько лет назад я впервые обнаружил наглухо запертыми половину дверей в гигантском франкфуртском аэропорту. Причина была очевидна: смуглый брюнет-уборщик катался по залу на поломоющей машине, избавившись от назойливой публики, мешавшей его тяжелому труду. Я попытался вспомнить, как здесь обстояло с уборкой раньше, и вспомнил: на той же машине незаметно ездил среди пассажиров, извиняясь перед каждым, кому пересекал дорогу, немолодой рыжеватый блондин... В парижском супермарше прошлой весной через мою голову громко, но спокойно беседовали две кассирши в низко надвинутых головных платках. К каждой из них уже стояла быстро увеличивавшаяся очередь, но это их нисколько не смущало - кто ж их уволит, не опасаясь пикета перед дверями против «дискриминации по национальному и религиозному признаку»? Такой мирный пикет и витрину разгрохает, и машину-другую подожжет... В Лондоне я уже видел запертые двери в муниципальное учреждение, а перед одной открытой - все-то не проконтролируешь - полицейский с автоматом не торопясь опрашивал каждого входящего, читал какие-то бумаги, и очередь росла... В большом берлинском кауфхофе я не смог купить понравившуюся рубашку. Она лежала на витрине, но отвечавшего за эту витрину продавца найти не удалось, у него был кофе-брейк, а другие произносили ледяное «унмёглих» и отворачивались.
Что же это происходит? Получается, что социализм как вечный учет, на который закрывается все и в самый неподходящий момент, неистребим. Он потихоньку возвращается в наш сервис и пробивает себе дорогу в их давно налаженный быт. У нас пренебрежение удобствами клиента оправдывается трезвым расчетом: зачем школить имеющихся работников и нанимать дополнительных, если народ и так идет валом? Плюс традиции... А к ним свинство приходит под видом политкорректности и защиты прав трудящихся - покупатель терпит, других продавцов и официантов уже не будет, приезжие везут с собой свои понятия о жизни.
Осторожно, двери закрываются везде.
Александр КАБАКОВ, издательский дом «Коммерсантъ»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
