Политический обозреватель РИА Новости Дмитрий Косырев.
Год назад, в сентябре 2005 года, недавно избранный президент Ирана Махмуд Ахмадинежад дебютировал на трибуне Генеральной Ассамблеи ООН в роли политика международного масштаба, провозгласив конец эры давления и запугивания несогласных на мировой арене. И получилось это у него, помнится, настолько эффектно, что нельзя было не сделать вывод: если Ахмадинежаду удастся удержаться на своей должности достаточно долго, то у него хороший шанс превратиться в одного из уважаемых лидеров развивающегося мира. Имелось в виду, конечно - если Ирану удастся не повторить судьбу Ирака.
Ахмадинежад удержался. Но вот с ролью лидера все немножко посложнее - если судить по его новой, только что произнесенной уже на нынешней, 61-й сессии Генеральной Асамблеи ООН, речи.
Конечно, в этом году Ахмадинежаду не так повезло, как в прошлом. Выход его на трибуну, в светлом костюме и розовой рубашке без галстука, пришелся на время с половины восьмого до восьми вечера, когда аудитория Генассамблеи немного устала. Но дело было не только в этом. Двух дебютов не бывает, и Ахмадинежад успел за свою карьеру произнести достаточно речей, чтобы к его стилю просто привыкли. Вдобавок то, что год назад воспринималось как отчаянная смелость обреченного, сегодня выглядит несколько по-другому. Сегодня очевидно, что сам Ахмадинежад и тот Иран, который он представляет, останутся на мировой арене надолго. Поэтому естественно было ожидать от этого человека чего-то принципиально нового, укрепляющего его лидерскую репутацию.
Вообще-то новое как раз и прозвучало. Если год назад (и неоднократно после этого) мишенью критики Ахмадинежада были в основном США и Израиль, то в этот раз такой мишенью оказался Совет Безопасности ООН. Не так уж часто приходится слышать, что Совбезу нужно больше легитимности, и что его структура и методы работы не соответствуют потребностям человечества.
Понятно, что именно Совбез может, теоретически, принять решение о санкциях против самого Ирана - по крайней мере об этом постоянно напоминает американская дипломатия. Но Ахмадинежад говорил о другом - о работе Совета Безопасности во время войн в Ливане и ранее Ираке. Во всех случаях, напоминает иранский президент, Совбез был «обездвижен» странами, которые сами и выступали активной стороной в войне или поддерживали начавшего войну союзника (речь, понятно, о США и Великобритании).
Об этом, в принципе, говорилось и писалось немало. Но никто, подобно президенту Ирана, не подвергал Совбез критике с точки зрения принципов высшей справедливости, любви, сострадания, правды и спокойствия, не заявлял, что в отношениях между народами должны царить этика и духовность.
Надо отметить, что речь Ахмадинежада содержала не меньше пятнадцати упоминаний Бога, и представляла из себя блестящую по стилю религиозную проповедь, достойную представителя цивилизации, которая была древней еще во времена императора Константина, построившего столицу Византии. Причем это была проповедь, выходящая за рамки исключительно ислама и ссылавшаяся на принципы, единые для всех религий, зародившихся на Святой Земле, для всех «народов Книги» - то есть христиан, иудаистов и мусульман.
Однако в стенах ООН о несправедливости и аморальности мироустройства говорят много с самого второго рождения этой организации, когда на рубеже 50-60-х годов в нее буквально десятками стали вливаться получившие независимость новые нации. Например, сравнение военных расходов США и других крупных держав с потребностями того или иного континента в деньгах на борьбу со СПИДом или с нехваткой чистой воды - это классика ООН, которая, возможно, звучит с трибуны организации в момент, когда вы читаете эти строки.
Но в том-то и дело, что речи такого рода если и несут реальную пользу, то лишь среди многих прочих факторов, ведущих к нынешнему росту экономики и, соответственно, влияния развивающихся стран. И те, к кому было обращено выступление Амадинежада - люди трезвые и опытные, понимающие, что высказать вслух то, что и без того всем понятно - дело хорошее, но реальая политика делается все же на земле. В том числе и так, как проводит ее Тегеран, с редким умением ведущий переговоры насчет своих ядерных программ. Все понимают, что Совет Безопасности не идеален, но без него совсем плохо. В общем, кроме диагноза болезни нужно еще и лечение.
И вот его рецепт: президент Ирана предлагает Генеральной Ассамблее - то есть ООН в целом - «спасти Совбез от его судьбы». Для приведения Совета Безопасности в соответствие с принципами высшей справедливости Ахмадинежад предлагает ввести в него в качестве постоянных членов с правом вето представителей Движения неприсоединения (116 стран, то есть почти весь развивающийся мир), Организации Исламская конференция и Африканского континента. Однако таким образом не решишь главную из упомянутых президентом Ирана проблем - того, что право вето все у тех же США или Великобритании в Совбезе все-таки останется, так что меняется по сути немногое. В общем, идея красивая, но не совсем новая, и вряд ли она сама по себе приведет к тому, что «нации вкусят сладость лучшего будущего».
Иран - не единственная страна, претендующая на стратегически выгодную роль лидера развивающегося мира. Это почетное место старается - и давно - занять, например, Китай, и здесь один из источников его постоянно растущего влияния в мире. Но делает это Пекин очень медленно и постепенно, далеко не всегда декларируя свои позиции так ярко, как нынешний Тегеран. Но добивается в итоге большего, чем это удалось бессменному кубинскому лидеру Фиделю Кастро. Последний несколько десятилетий почти ежегодно произносил с трибуны ООН речи, справедливость которых признавало большинство слушателей, каждый раз задававших при этом себе вопрос: ну, хорошо, все это в очередной раз высказано вслух - и что изменилось?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
