Виктор Литовкин
У московского пенсионера и русского генерала Василия Брюхова удивительная судьба. У него две высшие награды двух государств. На одну из них - Золотую звезду Героя Советского Союза документы были оформлены ему еще осенью сорок четвертого года, а получил он ее пятьдесят лет спустя - весной девяносто пятого. Другую - «Орден Мариба» Йеменской Арабской республики Брюхов получил из рук президента страны Абдурахмана аль Арьяни в октябре семьдесят первого года, но документов на него не имеет до сих пор.
Почему? Об этом и пойдет рассказ.
Три дня и две ночи фронтового отпуска
170 танковая бригада 2-го Украинского фронта, где воевал лейтенант Василий Брюхов, стояла тогда, в ноябре 1944-го на стыке трех границ - Венгрии, Румынии и Югославии, в румынском селе Ковачи. Восемнадцатого в штаб поступила шифрограмма: «22-го ноября быть в готовности к выдвижению в сторону Субботицы для получения новых танков». В тот же вечер на маршрут ушла дозорная группа, а на железнодорожную станцию - рекогносцировщики. Офицеры поняли: готовится наступление.
Лейтенанты Василий Брюхов и Николай Максимов пришли к командиру бригады полковнику Николаю Чунихину.
-Разрешите съездить в Тимишоару, - обратился к нему Брюхов.- Надо освободиться от денег.
-Плохо быть «миллионером», - рассмеялся комбриг, потом посмотрел на часы и сказал. - Хорошо, поезжайте. Думаю, вы заслужили свой отпуск. Даю вам на все про все три дня и две ночи. В 16.00 двадцать второго жду в бригаде. И помните, за опоздание - не посмотрю, что одного представил к Герою, а другого - к ордену Кутузова, - отдам под трибунал.
«Какой там трибунал?» - думали лейтенанты. Да и награды когда еще придут? А 330 тысяч лей у Брюхова - получка за ноябрь и премия за девять подбитых полтора месяца назад фашистских танка и 150 тысяч - у Максимова, та же получка и награда за три таких же уничтоженных «тигра», - целое состояние. Оно жгло им карманы. Домой заграничные деньги не перешлешь, копить их тоже нет никакого смысла, - не ровен час, завтра убьют. И что тогда? Да и зачем леи молодым офицерам? Только - на кутеж. Но в бригаде, на глазах у командиров, политруков, особистов и подчиненных шибко не загуляешь. Они выложили по несколько румынских червонцев местному цыганскому барону за лошадей и поскакали в город.
На первом же перекрестке стояла в щеголеватой шинели, затянутой в портупею, пухленькая регулировщица-сержант. Из-под сдвинутой набекрень кубанки выбивалась прядь русых волос, зеленоватые глаза девушки смотрели на лейтенантов с вызовом. Офицеры бросились ее обнимать.
-Где тут, красавица, самый лучший ресторан? Пойдем с нами.
Особенно наседал Максимов:
-Ты не смотри, сержант, что мы только лейтенанты. Вот Василий - уже ротный, орден Красного Знамени имеет, на днях Героем будет... Да и я - москвич, не лыком шит.
Регулировщица еле отбилась.
-Верю, верю, ребята. Но только я - на посту. Если хотите кого-то пригласить с собой, рота наших девчат живет напротив.
А из соседнего дома им уже махали руками.
Василий Брюхов, конечно же, не помнит сегодня имен тех замечательных русских девчат, среди которых они с Николаем Максимовым провели вечер и ночь единственного фронтового отпуска, с которыми обмывали обещанные награды и успех недавнего рейда по фашистским тылам. Помнит только, что кто-то из них играл на гармошке и на гитаре. Они пели любимые песни, пили вино и танцевали под патефон, вспоминали погибших и мечтали о мирной жизни после победы, если кому-то повезет ее встретить.
Утром лейтенанты отправились по сапожным, меховым и портняжным мастерским заказывать себе и однополчанам новые хромачи, кубанки, френчи. Установили срок каждому мастеру в сутки, пообещав хорошие деньги за срочность. А потом бродили по ресторанам и кафе - пробовали бутылками ром и коньяк, о которых только читали в книгах о пиратах, ели настоящую румынскую мамалыгу, слушали цыганские скрипки.
Второй день своего отпуска юные офицеры закончили в каком-то довольно приличном борделе. Забрели туда они тоже из любопытства, - много слышали, но никогда не видели, - да так и остались там до утра.
В третий день времени у Брюхова и Максимова хватило только на то, чтобы объехать мастерские, забрать заказанное, расплатиться с сапожниками и портными, закупить на последние леи несколько ящиков вина, отнять у какого-то румына бричку и примчаться в Ковачи, на построение танковой бригады, которая уже вытягивалась в маршевые колонны.
Пришел в себя командир роты в башне собственной «тридцатьчетверки». Под головой лежал сверток с кубанкой и новыми хромачами. А румынского вина и след простыл. Но Брюхову было уже не до него. Он даже не вспоминал об ушедшем в штаб фронта накануне отпуска представлении о присвоении ему звания Героя Советского Союза.
Начиналась операция по освобождению Югославии, и его 2-я танковая, как всегда, находилась в первом эшелоне наступающих.
Танковый рейд по фашистским тылам
К званию Героя Советского Союза лейтенанта Василия Брюхова представили 10 ноября 1944 года «за находчивость, геройство и инициативу», которые тот проявил «в боях при переходе государственной границы Румынии с Венгрией в районе города Баттонья 23 сентября 1944 года». Так сказано в наградном листе фронтового командира роты.
Комбриг вызвал его к себе накануне вечером.
-Наши заковырялись под Орадей, - сказал он.- Поэтому тебе задача: обойти город с северо-запада и, не втягиваясь ни в какие затяжные бои, пересечь границу с Венгрией по направлению Баттонья - Мако, пошустрить по немецким тылам, устроить там легкую панику, вроде прорвались туда серьезные силы, и оттянуть на себя их танки, артиллерию...Словом, не первый день воюешь, понимаешь, что без этого нам их здесь не опрокинуть.
-Считай, что ты - в передовом отряде, - сказал полковник Чунихин. - Даю тебе батальон, к нему артдивизион и роту автоматчиков в придачу. Все, что имею. И гляди, ты нужен мне живым.
А во 2-м батальоне оставалось всего 8 танков, - меньше, чем положено роте, в дивизионе - только четыре 76-мм пушки и автоматчиков столько, что бы едва разместиться на броне. Но на войне всегда не хватало людей, и, уходя в ночь и неизвестность, лейтенант Брюхов думал тогда лишь о том, как не сбиться с дороги, не влететь на полном ходу в какое-либо озерцо или не нарваться на засаду. Тогда о рейде по тылам говорить уже не придется.
Им повезло.
Опорный пункт фашистов они обнаружили только поздно утром, как раз перед Баттоньей. Немцы сделали выстрел первыми, и взводный Максимов, развернув свои машины, смял их оборону в лепешку. Тут же в небе появилась «рама», а через несколько минут четверка «мессершмиттов». Бомбовой каруселью затрясло землю и небо.
Защититься от нее было нечем. Брюхов приказал экипажам рассредоточиться и отстреливаться от штурмовиков из башенных пулеметов, но это помогало плохо. От прямого попадания в «тридцатьчетверку» взрывом снесло башню, убило троих солдат. Посекло осколками несколько автоматчиков. Остальных спасло только то, что у немцев закончился боезапас. Нового налета лейтенант ждать не стал. Спасение своего батальона он видел только в тесном огневом соприкосновении с противником, - тогда бомбить не будут, чтобы не попасть по своим.
«Вперед, на Баттонью!»- приказал он.
И на окраине города снова ввязался в бой. Теперь уже танко-артиллерийский. Он продолжался почти восемь часов. Пять контратак выдержал брюховский батальон, сам командир уничтожил 4 танка, 7 противотанковых пушек, 13 минометов и два дзота противника, поднял на воздух два склада с боеприпасами, расстрелял из пулеметов и осколочными снарядами около ста фашистских солдат. Правда, и его батальон потерял еще три боевые машины, два орудия и половину пехоты.
Им удалось тогда одержать победу не только метким огнем из орудий, но и беспрерывным маневрированием танковыми и артиллерийскими взводами, фланговыми ударами, которые лейтенант Брюхов обрушивал на немецкую оборону. Под прикрытием окраинных домов в тыл немцам зашли автоматчики. И вскоре те прекратили сопротивление.
К вечеру 24-го сентября танк лейтенанта Брюхова ворвался на центральную площадь Баттоньи, к католическому собору и дал долгую очередь из пулемета. В ответ не раздалось ни одного выстрела. Первый населенный пункт на территории Венгрии был взят. Тот день советские военные историки назовут «началом освобождения братской страны от фашистского ига».
Через несколько десятков лет Василию Брюхову присвоят звание «почетного гражданина города Мако», в который он еще ворвется с боями через пару дней после захвата Баттоньи, наградят орденом Красного Знамени Венгерской Народной Республики, будут каждую весну приглашать на празднование Дня Освобождения...
Но это будет потом и не очень долго, только в конце семидесятых годов, когда он дослужится в Советской Армии до генерала и пока не уйдет в отставку. А лейтенанту Брюхову еще предстояло в октябре сорок четвертого продолжать «шустрить» по фашистским тылам, с боем овладеть переправой через реку Тисса, в районе города Чонград - узким, в одну железнодорожную колею мостом, - сутки удерживать его под непрерывным огнем, теряя боевых друзей и последние батальонные танки, и до подхода основных сил бригады дать им возможность перебраться на другой берег реки и начать знаменитую Дебреценскую освободительную операцию.
А еще Василию Брюхову надо было самому остаться живым, закончить рейд и уничтожить еще несколько фашистских танков, десяток артиллерийских орудий и пять бронетранспортеров, за которые ему в итоге заплатят целых 330 тысяч румынских лей.
Правда, о подвиге лейтенанта при освобождении Венгрии потом напишет в своей книге «Будапешт-Прага-Вена» бывший командующий 2-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза Родион Малиновский. Именно по итогам того двухнедельного рейда по фашистским тылам, а не только за Баттонью и Мако, Василий Брюхов и будет представлен командиром 170-й танковой Кировоградской Краснознаменной ордена Кутузова бригады полковником Николаем Чунихиным к званию Героя Советского Союза.
Но это представление, подписанное 14 ноября 1944 года, почему-то оказалось нереализованным. Может из-за фронтовой неразберихи или из-за стремительного наступления на Белград, кровопролитных боев у Балатона, сражения за Будапешт и освобождение Вены, когда появились другие герои, о том сегодня не расскажет никто.
Только факт остается фактом: копия этого представления затеряется в личном деле офицера на долгие пятьдесят лет.
Впрочем, не совсем на пятьдесят.
Героем можно стать и по разнарядке
После войны Василий Брюхов учился в Военной академии имени Малиновского, в Москве женился, а командовал полком в Забайкалье и 59-й дивизией 14-й армии в Приднестровье, в Тирасполе. Там в 1967 году, после окончания Академии Генерального штаба, где сидел за одним столом с полковником Дмитрием Язовым, он стал генерал-майором.
Потом, в июле 1969 года, его послали главным военным советником Верховного главнокомандующего - президента Абдурахмана аль Арьяни в Северный Йемен, где опять довелось повоевать. И с Южным Йеменом, и с англичанами, и с монархистами Саудовской Аравии, создать армию Йеменской Арабской республики, очистить землю страны от оккупантов, за что он и получил высшую награду Йемена - «Орден Мариба», какой награждался только президент Египта Гамаль Абдель Насер, лидер ливийской революции Муаммар Кадафи, президент Сирии Хафес Асад... Но об этом чуть позже.
А, вернувшись в 1971 году домой, он стал заместителем командующего армией по боевой подготовке в Чернигове, затем несколько лет командовал танковой армией в Уссурийске. В 1975 году его назначили заместителем начальника Главного управления кадров Вооруженных сил СССР. Он менял на этом посту генерал-лейтенанта Язова, который уезжал на Дальний Восток заместителем командующего округом.
-Я тут, как и положено, почитал твое личное дело, - сказал ему при встрече Язов. - Ты, Вася, оказывается - Герой. Еще в сорок четвертом представлен к этому званию. Чего не ходатайствуешь, чтобы тебе его присвоили?
-Так об этом должны заботиться мои начальники, - ответил Брюхов.
-Конечно, - согласился Язов. - Но под лежачий камень вода, как знаешь, не течет. Надо поговорить со Шкадовым. (Генерал армии Иван Николаевич Шкадов возглавлял тогда Главное управление кадров Вооруженных Сил СССР - В.Л.)
Брюхов не знает, говорил ли тогда о его нереализованном представлении Язов со Шкадовым или нет. Но разговор об этом зашел в кабинете начальника ГУКа только через пару лет. Его пригласил к генералу армии начальник политотдела Главного управления кадров генерал-лейтенант Петр Горчаков, фронтовик, Герой Советского Союза с 1943 года за форсирование Днепра.
-У нас тут в ГУК пришла разнарядка на одну звезду Героя к 60-летию Вооруженных Сил, - сказал ему в присутствии начальника генерал Горчаков. - А претендентов двое: ты и Иван Николаевич. Мы посоветовались и решили: Брюхов - еще молодой, следующая разнарядка - его, а пока напишем представление на Шкадова. Ты, как - не против?
У Брюхова не повернулся язык сказать, что он - против. Он знал, его протест ничего не изменит. А воевать с начальством в бюрократической армейской системе - бесполезно и себе дороже. Жил тридцать лет с лишним лет без заслуженной звезды, - проживет и дальше. Он и тогда, в сорок четвертом ее ни у кого не выпрашивал, не станет этого делать и теперь.
Только один раз он изменил своему правилу - в 1990-м году. Земляки из деревни Ола Пермской области, где он родился, через обком партии, депутатов Верховного Совета СССР, через ЦК КПСС обратились к Генеральному секретарю ЦК КПСС, Председателю Верховного Совета СССР Михаилу Горбачеву с ходатайством реализовать фронтовое представление на Василия Брюхова, присвоить ему в канун 45-летия Победы заслуженное звание Героя Советского Союза. Их поддержал Совет ветеранов 5-й гвардейской армии, где воевал лейтенант Василий Брюхов, Московский Комитет ветеранов войны... Нужна была поддержка министерства обороны СССР.
Брюхов, уже пенсионер, позвонил своему старому другу и однокашнику генералу армии Язову.
-Ты, Дмитрий Тимофеевич, с Горбачевым в добрых отношениях, - попросил он его. - Поддержи ходатайство моих земляков.
-Зачем тебе, Вася, эта звезда? - ответил Язов. - Скромнее надо быть. Вот я, министр, тоже - фронтовик, не Герой и ничего.
Язов стал в канун 45-летия Победы Маршалом Советского Союза.
А Василий Брюхов получил свою долгожданную Звезду Героя только из рук российского президента. Отметил он это событие совсем не так, как когда-то - в сорок четвертом, по-домашнему скромно, в кругу родственников и друзей. Маршала Язова среди них не было и уже, как сказал мне в госпитале Василий Павлович - что-то с сердцем его стало неладно, - никогда не будет.
Политиканство и лицемерие, как и предательство, фронтовик не умеет прощать.
(Продолжение следует)
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
