"Verbier Festival& Academy 2006" проходил в городке Вербье в июле-августе в 13-й раз. Фестиваль длится чуть более двух недель, но включает в себя множество концертов (в основном камерных, но также и симфонические), масштабное концертное исполнение большой оперы, мастер-классы, лекции, дискуссии, уличные концерты в течение целого дня, возможность посещения репетиций мастеров (не всех, но многих). Здесь собираются вместе именитые и пока безвестные профессионалы, а также играющие любители, чтобы составить ансамбль с профессионалами. Здесь почтенные и молодые - все почтенны и молоды. Здесь прогулки в горах и неформальное общение всех и каждого с каждым и всеми...
С высоты 1531 метр (высота Вербье в швейцарских Альпах над Женевским озером) - люди, горы вокруг (одни заснеженные, другие миролюбиво зеленые), дома и домики в удаляющей перспективе ввысь и устрашающие глубины, предстают новой слиянной реальностью. И это от музыки, здесь звучащей - высокой музыки, музыки услышанной на высоте.
Есть разница - слушать Третью («Еroiса») или Девятую симфонии Бетховена в исполнении знаменитого симфонического оркестра в овеянных традицией залах Цюриха, Праги, Москвы, Вены, или услышать их же на облаках - в Вербье, в исполнении фестивального молодежного интернационального по составу оркестра (в Девятой - еще и хора из Нью-Йорка и замечательных солистов), укрывшись от дождя и ветра в огромном шатре-амфитеатре, раскинутом на время фестиваля на самой городской вершине и названном «залом Медран».
Акустически старинные залы на земле и шатер для музыки, пусть не хрустальный, раскинувшийся высоко в горах, разумеется, не сравнимы. Но каким-то образом в зале Медран достигнут определенный, весьма приемлемый баланс акустических качеств, гарантирующий слушателю возможность, оставаясь в живой природе, сосредоточиться на музыке.
Еще один зал - на другой высоте городка Вербье. Это умело вписанная в пейзаж церковь современной архитектуры, строившаяся будто и в расчете на то, что здесь можно будет устраивать камерные концерты. В программах фестиваля так и было обозначено - «Церковь». Места для публики не нумерованы; на невысоком подиуме близ рояля огромный крест, почти касающийся деревянного свода; над роялем круглое световое окно - свет с неба.
Именно в Церкви мне довелось услышать несколько выразительных программ, запомнившихся, а то и запавших в душу точным, содержательно согласованным выбором сочинений и мастерством исполнителей, не выставлявших «свою личность», но сумевших осознать сочинение в духе автора и в том же духе представить его публике, никак не растеряв и не затемнив художественных свойств своей артистической натуры.
Начну с моцартовской программы, исполненной в Церкви американским пианистом Эмануэлем Аксом [Emanuel Ax], греческим скрипачом Леонидасом Кавакосом [Leonidas Kavakos], немецким виолончелистом Иоханесом Мозером [Iohanes Mozer] и совсем молодым американским альтистом Дэвидом Карпентером [David Carpenter] - талантливым учеником Юрия Башмета [Yuri Bashmet].
Главным героем в это утро (в Церкви ежедневно проходили утренние, вечерние и даже ночные концерты) стал для меня Эмануэль Акс - признанный американский пианист старшего поколения. Без претензий на величие, с редкостным обаянием, уравновешенно и лучезарно, с мягкой простотой и совершенным вкусом Акс исполнил моцартовскую фортепьянную сонату № 9 (К.311) и сонату для скрипки и фортепьяно (К.96) с Кавакосом. Прозвучал также квартет для фортепьяно, скрипки, альта и виолончели (К.478). Душой всех ансамблей оставался Эмануэль Акс - он вел за собой ансамбль, при этом сам словно уходил в тень; казалось, что в ансамбле он играет даже с большим удовольствием, чем соло.
Акс оказался еще и тонким доброжелательным ценителем искусства своих коллег. Я видел, с какой искренностью и восторгом выражал этот почтенный музыкант свое восхищение игрой Николая Луганского [Nikolai Lugansky], выдающегося русского пианиста нового поколения.
Я впервые слушал Луганского за пределами России, где не пропускаю, по возможности, ни одного его концерта: каждый из них несет в себе живое совершенство и новую содержательность из глубины его исключительного художественного мира. Для меня 34-летний Николай Луганский - особенный и редкостный на сегодняшний день образ жизни в искусстве и путь в искусстве. Это, по существу, тот же путь, который торил великий художник XX столетия Святослав Рихтер. Истинные художники неповторимы, но пути, которыми они идут в искусстве и жизни, вполне сопоставимы: великие, как правило, идут одним путем, хотя и решают каждый свои задачи, проходят через свои испытания и одолевают разные отрезки исторического пути.
Выступления Луганского в Вербье были отнесены здесь к числу главных событий фестиваля, в том числе исполнение Второго фортепьянного квартета Брамса практически русским составом: Луганским, живущим в России; выдающимся виолончелистом Мишей Майским [Mischa Maisky], живущим в Бельгии; скрипачом Юлианом Рахлиным [Julian Rachlin], живущим в Австрии; и японской альтисткой Нобуко Имаи [Nobuko Imai], заменившей буквально в день концерта заболевшего Юрия Башмета - всемирно прославленного музыканта - альтиста и дирижера - живущего в России.
И здесь, как и в случае с Эмануэлем Аксом, я должен отметить, что Луганский вел ансамбль. Это «право» добровольно передали ему на миг концерта коллеги по квартету, составившемуся, как и многие другие программы фестиваля (может быть, большая часть программ), непосредственно на фестивале, в свободном творческом общении друзей-музыкантов и художественного руководителя и генерального директора фестиваля Мартина Энгстрема [Martin T:son Engstroem].
Особо - о сольном концерте Николая Луганского. Он проходил вечером 2 августа в Церкви при огромном стечении публики, которая по завершении концерта приветствовала русского артиста стоя.
В первом отделении - Шопен (Прелюдия из ор.45 и Третья соната ор.58). Второе отделение - Рахманинов (Музыкальные моменты из ор.16 и Вторая соната ор.36 в редакции 1931 г.). И еще почти целое отделение на bis, завершившееся транскрипцией хорала Баха, что было так органично в стенах Церкви.
Органичной была и вся программа, проявившая не только глубокую любовь артиста к избранным для данного вечера сочинениям, но и общность на глубине Шопена и Рахманинова как композиторов-пианистов, трагических личностей, наконец, как несравненно мощных и завораживающих художников европейского славянства.
Играл Николай Луганский вдохновенно (в данном случае это слово с точностью передает происходившее). Волновался, имея уже мировое имя; участвовал в этом престижном, «инновационном» фестивале впервые; заметил в разговоре после концерта, что «завидует» некоторым своим достойным коллегам, которые «освободились от волнения»...
Занятный был этот день в Вербье - 2 августа. В те же минуты, когда в Церкви звучал Рахманинов Луганского, в зале Медран завершал свой большой концерт «Картинками с выставки» Мусоргского известный и заслуженно популярный молодой норвежский пианист Лиф Ове Андснес [Leif Ove Andsnes] - талантливый артист своеобразного (северного?) «сурового стиля» отличного вкуса, мужественного обаяния.
В концерте Андснеса, что проходил в принятом здесь формате carte blanche (герой вечера сам приглашает участников своей программы), пела знаменитая сопрано Барбара Хендрикс [Barbara Hendricks], играл молодой русский скрипач Вадим Репин [Vadim Repin], всемирно признанный уникальный артист, нередко выступающий в ансамбле с Луганским и многими другими замечательными мировыми музкантами.
Русская тема в музыке фестиваля Вербье весьма ощутима. Это прежде всего собственно русская музыка, которую исполняли не только русские артисты (скрипач Корей Черовшек [Corey Cerovsek] завершал свой сольный концерт из сочинений Форе, Шимановского и Венявского «Размышлением» Чайковского и имел с этим сочинением едва ли не самый большой успех).
Событием фестиваля стало исполнение последнего сочинения Дмитрия Шостаковича - сонаты для альта и фортепьяно (ор.147) Юрием Башметом и пианистом Евгением Кисиным [Evgeniy Kissin]. Вторую сюиту Рахманинова для двух роялей играли в одном из концертов Борис Березовский [Boris Berezovsky] и Николай Луганский. Неожиданную программу предложил в один из вечеров виолончелист Миша Майский: в ансамбле с дочерью-пианисткой Лилией Майской [Lily Maisky] он сыграл в собственном переложении романсы Глинки, Чайковского, Римского-Корсакова, Кюи, Антона Рубинштейна, Глазунова, Рахманинова, а также виолончельную сонату Шостаковича. Талантливый гобоист Алексей Огринчук [Alexsei Ogrintchouk] исполнил в своем концерте (с ансамблем из друзей-музыкантов) симфоническую сказку Прокофьева «Петя и волк». Рахманиновские «Вариации на тему Корелли» играл лауреат первой премии Международного конкурса пианистов в Лидсе (Англия) Алессио Бакс [Alessio Bax].
Среди русских артистов в «Вербье-2006» были такие знаменитые музыканты как скрипач Максим Венгеров [Maxim Vengerov], скрипач и дирижер Дмитрий Ситковецкий [Dmitry Sitkovetsky]. Ожидалось участие Юрия Темирканова [Yuri Temirkanov], который должен был дирижировать фестивальным оркестром наряду с Джеймсом Левайном [James Levine], Даниэлем Гатти [Daniele Gatti], Хербертом Бломстедтом [Herbert Blomstedt]. Заметим здесь, что в фестивальном оркестре, созданном на основе международного конкурсного отбора, много молодых музыкантов из России.
О чем все это говорит? Конечно же, о естественном присутствии русской музыки и русских артистов в мировой музыкальной реальности. Но, может быть, еще и о том, что русская музыка, как писал Клод Дебюсси, «содержит в себе звучащее и тем самым приподнятое выражение русской души». А русская душа бесконечно притягивает, ибо одаряет чувством истины на все на все.
Русская музыка в Вербье и еще больше русские музыканты, исполнявшие в концертах фестиваля всю мировую классику, естественно и красноречиво влившись в общий впечатляющий исполнительский водопад, вольно или невольно включают в раздумья над главной, по нашему мнению, современной художественной и нравственной проблемой (не столько даже искусствоведческой, сколько культурологической) - куда идем? куда идет исполнительское искусство и публика вслед за ним? диктует ли публика свои критерии искусству?
Когда я слушаю Юрия Башмета, Эмануэля Акса, Барбару Хендрикс, Томаса Квастхофа [Thomas Quasthoff], Мишу Майского, Луганского, Андснеса, Репина, Рахлина; или Третью Бетховена с фестивальным оркестром под управлением Даниэля Гати; или слушаю в течение нескольких часов в концертном исполнении под управлением Левайна оперу Верди «Симон Боккаанегра» (Фиеско - Ферручио Фурланетто [Ferruccio Furlanetto], Амелия - Барбара Фриттолли [Barbara Frittoli], Бокканегра - Карло Гуелфи [Carlo Guelfi]); или - уже совсем в другом роде - Паласт-оркестр Макса Раабе [Max Raabe] (он руководитель оркестра, талантливый эстрадный певец-солист и изумительный ведущий своей программы, в которой звучит музыка берлинских кабаре 20-х годов, преподносимая в изысканно стилизованной манере), - я ощущаю себя в музыке, исполняемой конгениально автору, воспринимаю ее и принадлежу ей.
И вот в том же зале Медран играет с оркестром под управлением Гатти Четвертый фортепьянный концерт Бетховена 22-летний китайский пианист Ланг Ланг [Lang Lang] - артист исключительных технических возможностей, обаятельный в своей неотразимой непосредственности. Успех оглушительный, но я остаюсь вне музыки, вне Бетховена, все мое внимание сосредоточено на самом артисте, на его исполнительских установках, манере игры, способе общения с публикой.
Примеров эдакого «представительского» направления совсем немало ( я отнес бы сюда и даровитого американского скрипача Джошуа Белла [Joshua Bell]). Но, должно быть, и в том ценность "Verbier Festival & Academy 2006", что они открывают своей публике таланты и тенденции, по-разному и разными людьми востребованные, но востребованные!
Словом, «Вербье-фестиваль и академия 2006» преподнесла прекрасные уроки для всех. Молодые музыканты, съехавшиеся в Вербье из разных концов мира, а с ними и большое число «профессиональных любителей» музыки могли с утра до вечера заниматься в многочисленных мастер-классах у замечательных Артистов-учителей. Общаться в непринужденной обстановке с ведущими мировыми концертирующими музыкантами. Слушать обстоятельный рассказ Барбары Хендрикс об интерпретации вокального Моцарта. Поучаствовать в дискуссии о творчестве Шостаковича. Присутствовать на открытых репетициях и, главное, на самих концертах - талантливых и содержательных.
Концерты, репетиции, общение стали прекрасными уроками и для самих артистов, нередко сочинявших и готовивших свои программы непосредственно в Вербье.
И, наконец, «Вербье-фестиваль и академия» преподали прекрасные уроки «музыкального анализа» современной реальности своей многосоставной публике, критике и журналистам. В Вербье можно было достоверно проследить некую «разделительную линию» художественного вкуса, по-своему характеризующую искусство и общество.
Музыка, природа, исполнительское искусство, включившее в себя человеческую личность, здесь, на фестивале в Вербье, пребывают в непререкаемо чистой, роднящей атмосфере, питающей и воспитывающей всех и каждого.
В этом качестве Вербье-фестиваль уникален. Общепризнанные мировые фестивали - будь то «Пражская весна», где великий город осеняет собою музыку; или Зальцбург - масштабный, исторически сложившийся праздник, где дух Моцарта сопрягает концертное, оперное и драматическое искусство в лице выдающихся мировых мастеров, - это, в каком-то смысле, дивная золотая рама, в которую вправлено живое искусство.
Вербье - иное. Здесь будто явлен самый процесс созидания музыки, ее рождения из духа человеческого общения музыкантов друг с другом, слушателей с музыкантами, любителей с профессионалами, и всех вместе с той самой заоблачной музыкой, неисчерпаемой классикой исторического и нового времени, что живет незримо и неслышно в своих облаках и может быть вызвана и услышана лишь в особые миги бытия и только людьми, которым музыка может себя доверить.
Андрей Золотов, профессор, заслуженный деятель искусств России, лауреат Государственной премии России и Премии Москвы.
