В популярном обиходе (главным образом, журналистов средней руки, склонных к демонстрации своей учености, которой нет) давно находятся несколько цитат, от которых нормального человека тошнит. Само такое цитирование оскорбительно для гениальных авторов, но большая их часть поделать ничего не может - померли. И никто уже не подаст в суд на комментатора показа мод, утверждающего, что «красота спасет мир», хотя в оригинале «красотою спасется мир», и это глубоко проникнутое христианской верой утверждение не имеет ни малейшего отношения к полуголым дылдам, по-журавлиному вышагивающим на подиуме. А комментатор уже и Чехова тем временем выставляет дураком, настаивая, что «в человеке все должно быть прекрасно...», и, того гляди, приплетет утверждение горьковского босяка «человек - это звучит гордо»...
Даже Бродскому, который уж точно мог рассчитывать на неизвестность в кругах малограмотных пошляков, не повезло. «Лучше жить в провинции, у моря...» цитируется едва ли не в рекламе крымских риэлторов, а «ворюги», которые «милей, чем кровопийцы», и их обслуживающий персонал ссылаются на авторитет Нобелевского лауреата так же привычно, как на результаты залоговых аукционов.
Вот тут меня как раз особенно коробит. Даже как-то неловко, но я бешусь не только от того, что вырванный из поэтического контекста блистательный парадокс становится пошлостью, но и от самого смысла высказывания. Подчеркиваю: никак не претендую равняться с великим поэтом, но полагаю, что право на другое даже не мнение, а чувство имею.
Ну, почему либо - либо? В своем нравственном, именно нравственном, а не прагматическом выборе отношения к жизни я не желаю ограничиваться двумя отвратительными вариантами. Только отсутствие соответствующего опыта когда-то и меня заставляло безусловно предпочитать воров насильникам. Опыт же, причем даже не личный, а общегражданский, приобретенный в последние десятилетия, убедил в том, что граница между первыми и вторыми условна и подвижна, как линия горизонта. И дело не только в том, что в сравнительно недавние развеселые годы гремели взрывы и лилась кровь, когда именно ворюги делили наворованное; что обычным делом тогда стали предупредительный выстрел в голову и контрольный - в случайного прохожего; что большое воровство оказалось невозможно без буквально повседневного кровопийства. Ладно, прошло, поделили все и успокоились вроде бы. Но «милее»-то не стали, вот в чем дело!
О кровопийцах и речи нет, с ними все просто: даже если ты их полюбишь, то они все равно тебе голову свернут, без всякой причины, просто так они устроены.
А решишь в конце концов притвориться своим, чтобы хоть куда-нибудь прибиться - тоже ничего не выйдет, распознают, разоблачат и попрут по шеям. Потому что и те, и эти желают быть не просто «сноснее» для населения, но именно «милее» ему.
Вообще-то, любой практический выбор возможен только на основе компромисса. И разумный человек идет на компромисс за компромиссом, когда решается какая-нибудь практическая проблема. Вот, допустим, дело надо делать, есть отличный специалист, но он человек неприятный и даже не совсем порядочный. Что ж, детей с ним не крестить, от непорядочности его близкие пускай маются, а мы с ним исключительно на деловой основе... Такое возможно в бизнесе, хотя есть риск: непорядочность может перечеркнуть все профессиональные достоинства. Такое возможно и в политике, например, при выборе кандидата, за которого будешь голосовать: и этот не ангел, и тот мерзавец, но программа лучше у мерзавца, он умнее - ладно. Во-первых, ничего страшного он сделать не сумеет, потому что система не позволит, ему самому будет невыгодно свое мерзавство проявлять, во-вторых, выбираем же не навсегда... Но такие компромиссы могут позволить себе лишь граждане стран, в которых правила устоялись за века, где что в бизнесе, что в политике, что хотя бы в уборке улицы особенно не повольничаешь - не ты первый, не тебе и порядки устанавливать. Нахапал сверх вообразимого - изволь отдать большую часть налогами, не то сядешь, как за убийство. Еще нахапал - будь добр, уменьши прыть и аппетит, не то антимонопольное ведомство кислород перекроет. Выбрали республиканца, а он обгадился - на ближайших выборах ему светит «позвольте вам выйти вон», изменить же конституцию, чтобы остаться, ему и в голову не придет: какой бы он жулик не был, но перейти некие пределы законопослушания он генетически не способен. Выбрали демократа, а он оказался тоже поганцем - и его на следующих выборах долой, и никакого преемника он не оставит, потому что республиканцы начеку и не допустят, а республиканцев запретить, лишив, допустим, их партию регистрации, никакой демократ и в бреду не додумается: они ж двести лет, как зарегистрированы...
А у нас демократия пятнадцатилетняя, молодая. Трудный подросток, склонный к правонарушениям. И поэтому правила она устанавливает сама на ходу. Так что человеческий фактор играет, как теперь пишут, большое значение и имеет решающую роль. Поэтому если человек честный, то он от своего богатства по-честному долю в казну отдает, а если не очень честный - то нет. Поэтому государство с монополиями не борется, а создает их - это ж только слово «монополия», а в сущности вполне конкретные ребята, от человеческих качеств которых все зависит, и с ними надо договариваться. Выборы у нас - это не очередная политическая процедура в рамках существующего государственного устройства, а решение общей судьбы и конкретно моей тоже. Ты его выберешь - а он опять частную собственность отменит, или руководящую роль одной партии снова введет, или, напротив, объявит войну Португалии за место в экономическом рейтинге. И под конец, натурально, сделает свой пост пожизненным. Поэтому надо выбирать осторожно, как будто раз и на всю жизнь, ловко балансируя между тем, кто милее, и тем, что полезнее.
Значит, ворюги мне милей, чем кровопийцы... А если они в одном лице или объединятся?
Как вот недавно: подошел видный либерал из отставных хозяйственно-технических руководителей и пожал руку широко известному не то нацисту, не то большевику. Или наоборот: служащий действующей власти подался в непримиримую оппозицию, так что и не поймешь - то ли он раньше кровопийцей был, то ли теперь наоборот. Или вдруг куратор демократии в ее суверенном, самом спокойном и тихом варианте, посоветовал почтенной публике брать пример с революционного разбойника и странствующего террориста - тут и вовсе поехала крыша у нормального телезрителя, уже привыкшего, что с экрана говорят только то, что положено.
Так между кем и кем выбирать? И по какому признаку? И, главное - почему обязательно из двух зол?
Мне не нравится политическая цензура. Но ее отмена у нас идет в пакете с безнаказанным изданием фашистских, расистских, антисемитских и просто людоедских газет и книг. Я хочу, чтобы эту мерзость запретили, и пусть это будет цензура, черт с ней. Но пока запрещают безобидные пособия гормонально озабоченным подросткам, а запретить фашистскую пакость только грозят. Мне не симпатичен миллиардер N., потому что он совершенно очевидный прохиндей и хам, а пользы от него остальным людям никакой, поскольку все его богатство само идет из-под земли по трубам. Но и ответственный товарищ S., который теперь будет управлять отнятой у N. трубой, мне не нравится точно так же, поскольку его прохиндейство и хамство столь же очевидны. Когда-то меня воротило от «Правды», потому что она была одна, как и положено важному органу. Потом мне не нравились явно заказные правды, которыми были полны свободные телеканалы, газеты и прочие вольные СМИ. Теперь я по всем каналам опять имею одну «Правду», ту самую - и опять противно.
Это - ложный выбор. С ворюгами можно примириться из соображений временной пользы, от кровопийц можно затаиться и - опять же, временно - выжить. Но нельзя по-честному решить, кто из них милей. И с теми, и с другими иногда приходится иметь дело «за страх», но никогда нельзя «за совесть» - если совесть есть.
Потому что когда тебе кто-то мил, ты и сам понемногу становишься похожим на него.
Александр Кабаков, Издательский дом «Коммерсантъ»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
